вшись головою в воду... Если бы тебя так воспитали, что бы с нами было сегодня?
Евгения. Разве она не подсобляет мне по хозяйству?
Август. Ну, тут много можно бы сказать...
Евгения. Чего тебе еще надо? Не моет ли она, что ли посуду? Не чистит башмаки?
Август. Вот, вот! Как раз про это я ничего не знаю.
Евгения. Разве эта тарелка не чистая?
Август. Не в том дело. Я говорю тебе, что никогда не видел ее ни за мытьем, ни за чисткой... И ты тоже...
Евгения. Ей больше нравится работать на вольном воздухе.
Август. Да, да! По ей требуется равное время, чтобы вымыть одну тарелку или дюжину, вычистить один башмак или три пары башмаков. Минуты не пройдет, а уж она возвращается. Тряпки в руки не брала, к щетке не притрагивалась, а все чисто, все блестит... Выяснила ты ту историю с золотыми тарелками? И никогда у нее не бывает грязных рук... А сегодня, знаешь что она натворила?
Евгения. Был ли за пятнадцать лет хоть день, когда бы она не выкинула чего нибудь такого, что и а голову не придет?
Август. Она подняла решетку в запруде, И вся форель, что я запускал туда с самой весны, улизнула. Я успел перехватить только одну рыбину, ту, что у нас нынче на обед (внезапно отворяется окно.)... Это еще что такое!
Евгения. Ты же видишь. Это ветер.
Август. А я тебе говорю, что это она!.. Лишь бы опять не устроила представление с головами, как в те непогожие вечера... Только вспомню того белого старика, у меня прямо мурашки по спине бегают.
Евгения. А мне больше нравится голова той женщины в жемчугах... Во всяком случае, если ты боишься, затвори окно! При вспышке молнии в оконном проеме показывается голова старика в короне;
по бороде струится вода. Голова. Поздно, Август!..
Август. Увидишь, поздно или нет, Ундина! Он затворяет ок
Евгения. Разве она не подсобляет мне по хозяйству?
Август. Ну, тут много можно бы сказать...
Евгения. Чего тебе еще надо? Не моет ли она, что ли посуду? Не чистит башмаки?
Август. Вот, вот! Как раз про это я ничего не знаю.
Евгения. Разве эта тарелка не чистая?
Август. Не в том дело. Я говорю тебе, что никогда не видел ее ни за мытьем, ни за чисткой... И ты тоже...
Евгения. Ей больше нравится работать на вольном воздухе.
Август. Да, да! По ей требуется равное время, чтобы вымыть одну тарелку или дюжину, вычистить один башмак или три пары башмаков. Минуты не пройдет, а уж она возвращается. Тряпки в руки не брала, к щетке не притрагивалась, а все чисто, все блестит... Выяснила ты ту историю с золотыми тарелками? И никогда у нее не бывает грязных рук... А сегодня, знаешь что она натворила?
Евгения. Был ли за пятнадцать лет хоть день, когда бы она не выкинула чего нибудь такого, что и а голову не придет?
Август. Она подняла решетку в запруде, И вся форель, что я запускал туда с самой весны, улизнула. Я успел перехватить только одну рыбину, ту, что у нас нынче на обед (внезапно отворяется окно.)... Это еще что такое!
Евгения. Ты же видишь. Это ветер.
Август. А я тебе говорю, что это она!.. Лишь бы опять не устроила представление с головами, как в те непогожие вечера... Только вспомню того белого старика, у меня прямо мурашки по спине бегают.
Евгения. А мне больше нравится голова той женщины в жемчугах... Во всяком случае, если ты боишься, затвори окно! При вспышке молнии в оконном проеме показывается голова старика в короне;
по бороде струится вода. Голова. Поздно, Август!..
Август. Увидишь, поздно или нет, Ундина! Он затворяет ок
Навигация с клавиатуры: следующая страница -
или ,
предыдущая -