ховым одеялом, которое скрывало ее вздувшийся живот. Даже при том, что родовые боли искажали черты лица, не вызывало сомнений, что она очень красива. Широкие рукава лилового кимоно подчеркивали изящество ее рук; и, хотя почти ничего не осталось от косметики, слегка накрашенные брови над миндалевидными глазами, маленький носик, мягко очерченный подбородок обеспечили бы ей место в первом ряду среди самых благородных красавиц. Ее волосы, ранее причесанные наподобие ровного черного водопада, теперь растрепались, но даже и это не лишило царственности ее красоту.
В свое время князь Фумио сомневался, следует ли отправлять ко двору в Киото такую молодую и неопытную девушку, но она сумела переубедить его. Теперь он видел результат. Конечно же, доброта и доверчивость, так часто руководившие ею, привели ее к этой тяжкой минуте!
— Почему ты так долго откладывала, дорогая сестра! — прошептал он, перекладывая ее на чистое ложе.
Гримаса боли исказила ее лицо.
— Лучше бы мне умереть. Было безумием ехать сюда.
— Нет, нет. — Он откинул влажные пряди волос с ее лица. — Ты правильно сделала, приехав ко мне. Я рад.
Ее тело напряглось, и мертвенно-бледная кожа покрылась потом. Вот оно… Наступает… Наступает после всех месяцев тягостного ожидания. Сколько раз она желала себе смерти, страшась рождения этого нежеланного ребенка. Благодарение Будде за то, что у нее есть это последнее убежище! Фумио был прав — ей не следовало ехать в Токио. Она зарыдала от страдания более тяжкого, чем физическая боль приближающихся родов.
Князь Фумио крепко держал ее за руку. Он позвал местную акушерку. Она уже была готова и ждала за ширмой с мягкими полотняными салфетками в одной руке и ведром горячей воды в другой.
— Кто отец, Масака? Скажи мне, и я убью его.
— Н
В свое время князь Фумио сомневался, следует ли отправлять ко двору в Киото такую молодую и неопытную девушку, но она сумела переубедить его. Теперь он видел результат. Конечно же, доброта и доверчивость, так часто руководившие ею, привели ее к этой тяжкой минуте!
— Почему ты так долго откладывала, дорогая сестра! — прошептал он, перекладывая ее на чистое ложе.
Гримаса боли исказила ее лицо.
— Лучше бы мне умереть. Было безумием ехать сюда.
— Нет, нет. — Он откинул влажные пряди волос с ее лица. — Ты правильно сделала, приехав ко мне. Я рад.
Ее тело напряглось, и мертвенно-бледная кожа покрылась потом. Вот оно… Наступает… Наступает после всех месяцев тягостного ожидания. Сколько раз она желала себе смерти, страшась рождения этого нежеланного ребенка. Благодарение Будде за то, что у нее есть это последнее убежище! Фумио был прав — ей не следовало ехать в Токио. Она зарыдала от страдания более тяжкого, чем физическая боль приближающихся родов.
Князь Фумио крепко держал ее за руку. Он позвал местную акушерку. Она уже была готова и ждала за ширмой с мягкими полотняными салфетками в одной руке и ведром горячей воды в другой.
— Кто отец, Масака? Скажи мне, и я убью его.
— Н
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
