быть стыдно являться в дом к порядочным людям.
– А мы-то еще детишками вместе куличики лепили! – возмущенно закончила Элис. – Ну вот, Джон! – вот и вся тебе история, – добавила она. И что теперь?..
С этими словами она проникновенно, смиренно-вопрошающе заглянула в его честные глаза.
– Это все, Элис? – переспросил он.
– Да, Джон; разве этого недостаточно? – отозвалась она.
– Больше чем достаточно, – ответствовал Джон. – Клянусь тебе, Элис, ты мне теперь в десять раз дороже, чем была, даже если бы ты вышла за меня с десятью тысячами в сумочке. Послушай, милая: никогда не видел тебя и вполовину такой пригожей, как сейчас!
– Но стыд-то какой, Джон! – вздохнула Элис, понурив голову и тем самым скрывая радость, что сияла сквозь пелену горя.
– Это уж пусть твои отец и мать сами промеж себя улаживают. Не мое это дело. Благодарение Господу, мы поступим иначе. Когда же, девочка моя?
– Когда захочешь, Джон, – отвечала Элис задумчиво, не поднимая головы.
Высвободившись из чересчур крепких объятий, с которыми жених встретил ее согласие, девушка заметила:
– Думается мне, Джон, что деньги – нехорошая штука! Точно тебе говорю: едва я прослышала о богатстве, в меня словно бес вселился. Ты меня ненавидел, Джон? Скажи правду!
– Нет, Элис, хотя и всплакнул о тебе малость. Ты была вроде как одержимая.
– Я и была одержимая. Сдается мне, кабы у меня деньги-то не отобрали, я бы за тебя замуж ни за что не пошла, Джон. Подумать жутко, верно?
– Пожалуй, что и не пошла бы. Ну, конечно, нет! Как можно? – неохотно признал Джефсон.
– Ах, Джон, не говори так, этого я не потерплю! Нечего меня оправдывать, а то я, чего доброго, опять зазнаюсь! Я – гадкая, чванливая дрянь, вот что я такое! А виной всему – только низменное тщеславие!
– Элис, помни, ты теп
– А мы-то еще детишками вместе куличики лепили! – возмущенно закончила Элис. – Ну вот, Джон! – вот и вся тебе история, – добавила она. И что теперь?..
С этими словами она проникновенно, смиренно-вопрошающе заглянула в его честные глаза.
– Это все, Элис? – переспросил он.
– Да, Джон; разве этого недостаточно? – отозвалась она.
– Больше чем достаточно, – ответствовал Джон. – Клянусь тебе, Элис, ты мне теперь в десять раз дороже, чем была, даже если бы ты вышла за меня с десятью тысячами в сумочке. Послушай, милая: никогда не видел тебя и вполовину такой пригожей, как сейчас!
– Но стыд-то какой, Джон! – вздохнула Элис, понурив голову и тем самым скрывая радость, что сияла сквозь пелену горя.
– Это уж пусть твои отец и мать сами промеж себя улаживают. Не мое это дело. Благодарение Господу, мы поступим иначе. Когда же, девочка моя?
– Когда захочешь, Джон, – отвечала Элис задумчиво, не поднимая головы.
Высвободившись из чересчур крепких объятий, с которыми жених встретил ее согласие, девушка заметила:
– Думается мне, Джон, что деньги – нехорошая штука! Точно тебе говорю: едва я прослышала о богатстве, в меня словно бес вселился. Ты меня ненавидел, Джон? Скажи правду!
– Нет, Элис, хотя и всплакнул о тебе малость. Ты была вроде как одержимая.
– Я и была одержимая. Сдается мне, кабы у меня деньги-то не отобрали, я бы за тебя замуж ни за что не пошла, Джон. Подумать жутко, верно?
– Пожалуй, что и не пошла бы. Ну, конечно, нет! Как можно? – неохотно признал Джефсон.
– Ах, Джон, не говори так, этого я не потерплю! Нечего меня оправдывать, а то я, чего доброго, опять зазнаюсь! Я – гадкая, чванливая дрянь, вот что я такое! А виной всему – только низменное тщеславие!
– Элис, помни, ты теп
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
