еблась у двери, встала у порога, тихо спросила: - Бабушка, можно я у тебя поживу? - Живи, моя хорошая... Живи, - ни о чем не выспрашивая и все понимая, ответила баба Надя, хотя нынче ей было не до гостей и тем более не до жильцов. Сразу вспомнилось, что ничего не варила, а дитя нужно кормить. Девочка лишь глаза подняла, узрела пустой угол. - А иконы где? Баба Надя лишь руками развела: - Были - и нету... Унесли... Ныне... Не углядела... - Без иконок плохо, - сказала девочка. - Они красивые. Старая женщина лишь вздохнула: кому что... Вместе принялись готовить обед: картошку чистили да капусту крошили, поставили в духовку противень тыквы, запечь. С молодыми руками дела правились побыстрее. - Иконы в магазин принимают, за деньги, - объяснила девочка. - Объявление было в газете. - Это - грех, большой грех, - осудила баба Надя. И тут же припомнилось ей, что кто-то из своих, из молодых, приглядывался, словно приценивался к иконам. Но кто? - В милицию нужно пойти, - твердо сказала девочка. - А с милицией - в магазин. Пусть отдадут. Ты же угадаешь свои иконы? Старая женщина подумала над словами девочки и отказалась со вздохом: - Нет-нет... Это я, грешница, виновата. Не сберегла. Вот и ушли мои заступники. Спокинули. К другим людям ушли, - объясняла она. - Там - нужней. А мне чего... Я и так, встану да помолюсь. В хате, и в чистом поле, и в темном лесу. Везде молилась, и всегда меня Господь слышал, помогал, вразумлял. Она объясняла это себе и девочке, верила своим словам. Но потом, помолчав, пожаловалась: - Только помирать без Богородицы трудно. Она у меня в головах так бы и стояла. Упокоила. И душеньку мою к месту бы отвела. Так было бы расхорошо... И она заплакала, словно лишь теперь осознав всю горечь утраты. Этой горечи было с
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
