крыто, иные поругивали ("сам виноват"), а исчезнувшем ученом вспоминали только шепотом. Или молча. Но тут мы впервые задумались о вечных вопросах - о преступлении и наказании, случае и воле, характере и судьбе, вине и исправлении. Потому что старались себе представить, каким Сашка вернется много-много лет спустя из далекого лагеря, который должен его покарать и исправить.
Через много лет ученый снова появился из небытия, постаревший, какой-то облезлый и злой, а Сашка исчез навсегда. Наши пути более не пересекались.
Прошло тридцать лет. За это время я проделал шестнадцать экспедиций, пять последних в качестве начальника экспедиции, написал полтораста научных статей и несколько книг. У начальников экспедиций в те времена было так много обязанностей и так мало прав, деятельность их была скована такой уймой бессмысленных запретов и предписаний, что им то и дело приходилось встречаться с ревизорами и сотрудниками ОБХСС, и частенько перед нами маячили следствие и суд, но меня судьба миновала. И вот когда я уже перестал ездить в экспедиции и поверил, что меня минула чаша сия, потому что за мной теперь грехов и быть не может, пришел мой черед. По бокам встали молодые конвоиры, я оказался на жесткой скамье - сначала перед разговорчивыми следователями, потом перед молчаливыми судьями, а в промежутках все это время - в тюремной камере, перед понурыми сокамерниками.
Не буду описывать, как я добивался оправдания, а не добившись и отбыв срок полностью - реабилитации. Речь не о том. Когда прозвучал приговор и я понял, что мне предстоит долгий путь, пройденный до меня многими, я подумал, что в любых обстоятельствах надо оставаться верным своему призванию - науке. В сущности мне предстоит семнадцатая экспедиция этног
Через много лет ученый снова появился из небытия, постаревший, какой-то облезлый и злой, а Сашка исчез навсегда. Наши пути более не пересекались.
Прошло тридцать лет. За это время я проделал шестнадцать экспедиций, пять последних в качестве начальника экспедиции, написал полтораста научных статей и несколько книг. У начальников экспедиций в те времена было так много обязанностей и так мало прав, деятельность их была скована такой уймой бессмысленных запретов и предписаний, что им то и дело приходилось встречаться с ревизорами и сотрудниками ОБХСС, и частенько перед нами маячили следствие и суд, но меня судьба миновала. И вот когда я уже перестал ездить в экспедиции и поверил, что меня минула чаша сия, потому что за мной теперь грехов и быть не может, пришел мой черед. По бокам встали молодые конвоиры, я оказался на жесткой скамье - сначала перед разговорчивыми следователями, потом перед молчаливыми судьями, а в промежутках все это время - в тюремной камере, перед понурыми сокамерниками.
Не буду описывать, как я добивался оправдания, а не добившись и отбыв срок полностью - реабилитации. Речь не о том. Когда прозвучал приговор и я понял, что мне предстоит долгий путь, пройденный до меня многими, я подумал, что в любых обстоятельствах надо оставаться верным своему призванию - науке. В сущности мне предстоит семнадцатая экспедиция этног
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
