умоляла из-за ничтожного случая не забывать многолетнюю его службу и дружбу, тем более, что раненый солдат и капитан уже примирились, мавр пришел в ярость и сказал ей:
– Уж очень ты, Дисдемона, о нем заботишься, а ведь он тебе ни сват, ни брат, чтобы так это принимать к сердцу.
Она же ласково и кротко отвечала:
– Я бы не хотела, чтобы вы на меня сердились, но мне жалко, что вы лишились такого доброго друга, каким, как вы сами это утверждали, был для вас капитан. Ведь он и не совершил такого уж тяжкого проступка, чтобы вы настолько его возненавидели. Вы, мавры, так горячи, что выходите из себя и жаждете мести из-за всякого пустяка.
На эти слова, гневаясь пуще прежнего, мавр отвечал:
– Всякий, кто тому не верит, может испытать это на себе! Я так сумею отомстить за обиды, что всласть упьюсь своей местью!
Дисдемона вся обомлела от испуга при этих словах и, видя, как муж впервые на нее вспылил, робко промолвила:
– Ничего, кроме добрых намерений, меня не заставляло вам об этом говорить. Но чтобы вы на меня больше не сердились, я впредь об этом ни слова вам не скажу.
Мавр, видя, что жена снова настаивает на своем в пользу капитана, вообразил, что в словах, сказанных ему поручиком, подразумевалась любовь Дисдемоны к капитану, и, в глубокой тоске отправившись к негодяю-поручику, стал добиваться от него более открытых признаний. Поручик же, решивший погубить несчастную женщину, сначала делал вид, что не хочет говорить ему ничего неприятного, но, наконец, притворившись побежденным мольбами мавра, сказал ему:
– Не могу отрицать, что мне невероятно тяжело говорить вам вещь, досадней которой для вас и быть не может, но раз вы все-таки хотите, чтобы я вам ее сказал, и раз мой долг заботиться о чести моего господина также меня к тому вы
– Уж очень ты, Дисдемона, о нем заботишься, а ведь он тебе ни сват, ни брат, чтобы так это принимать к сердцу.
Она же ласково и кротко отвечала:
– Я бы не хотела, чтобы вы на меня сердились, но мне жалко, что вы лишились такого доброго друга, каким, как вы сами это утверждали, был для вас капитан. Ведь он и не совершил такого уж тяжкого проступка, чтобы вы настолько его возненавидели. Вы, мавры, так горячи, что выходите из себя и жаждете мести из-за всякого пустяка.
На эти слова, гневаясь пуще прежнего, мавр отвечал:
– Всякий, кто тому не верит, может испытать это на себе! Я так сумею отомстить за обиды, что всласть упьюсь своей местью!
Дисдемона вся обомлела от испуга при этих словах и, видя, как муж впервые на нее вспылил, робко промолвила:
– Ничего, кроме добрых намерений, меня не заставляло вам об этом говорить. Но чтобы вы на меня больше не сердились, я впредь об этом ни слова вам не скажу.
Мавр, видя, что жена снова настаивает на своем в пользу капитана, вообразил, что в словах, сказанных ему поручиком, подразумевалась любовь Дисдемоны к капитану, и, в глубокой тоске отправившись к негодяю-поручику, стал добиваться от него более открытых признаний. Поручик же, решивший погубить несчастную женщину, сначала делал вид, что не хочет говорить ему ничего неприятного, но, наконец, притворившись побежденным мольбами мавра, сказал ему:
– Не могу отрицать, что мне невероятно тяжело говорить вам вещь, досадней которой для вас и быть не может, но раз вы все-таки хотите, чтобы я вам ее сказал, и раз мой долг заботиться о чести моего господина также меня к тому вы
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
