спокойная, подойти к берегу не удалось.Утром Жавель-младший взял свою отрезанную руку и тщательно осмотрел. Она уже разлагалась. Пришли взглянуть и остальные. Они поочередно щупали ее, поворачивали, обнюхивали.Брат сказал:— Бросим в море. Самое время.Но Жавель-младший обозлился.— Ну нет! Ну уж нет! Это мое, верно? Рука-то моя!Он отобрал ее и положил между ног.— Она же сгниет, — возразил старший.Тогда несчастному пришла удачная мысль. Когда плавание затягивается, рыбу для сохранности кладут в бочки с солью— А если ее в рассол сунуть? — спросил он.— Дело! — одобрили другие.Команда опростала бочку, набитую уловом последних дней. Руку опустили на самое дно, засыпали солью и опять, штука за штукой, накидали туда рыбу.Кто-то пошутил:— Только б о ней не забыть, когда распродажа будет.Все, кроме братьев Жавель, рассмеялись.Ветер по-прежнему не утихал. Уже на подходе к Булони баркасу пришлось лавировать до десяти утра следующего дня. Раненый безостановочно поливал культю водой.Время от времени он поднимался и мерял шагами палубу.Старший брат, стоя у штурвала, следил за ним глазами и качал головой.Наконец судно вошло в гавань.Врач осмотрел рану и нашел, что она в хорошем состоянии. Он сделал перевязку и предписал полный покой. Но Жавель не соглашался лечь, пока не заберег свою руку; он тут же вернулся в гавань и разыскал бочку, которую заранее пометил крестом.Ее содержимое вытряхнули к его ногам, и он подобрал руку; она хорошо сохранилась в рассоле — даже посвежела с виду, хотя и сморщилась. Он завернул ее в припасенное полотенце и пошел домой.Жена и дети долго рассматривали обломок отцовского тела, ощупывали пальцы, выковыривая крупинки соли из-под ногтей; затем позвали столяра, и он снял мерку для гробика.Наутро вся команда барк
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
