Оля пропадает в темноте.
Бросаюсь вслед, на кого-то налетаю.
- Спокойно, Прохоров, - раздается голос редактора. - Пора...
Он не договаривает: пронзительный гудок заглушает слова, состав дергается. Вслед за Прессом вскакиваю на подножку, и, повиснув на поручнях, пытаюсь увидеть Олкх Да где там! И вдруг широкая дверь вокзала распахивается, в золотом квадрате, словно в волшебном фонаре, возникает легкая неподвижная фигурка девушки в короткой дошке. Все это длится какое-то мгновение; вот неловко повернуто волшебное стекло - и снова ледяной гудящий мрак стремительно подступает к самым глазам.
"До свидания, мой город, до свидания, моя Оля, Оленька!.."
Редакция расположилась в мягком вагоне. Весь вечер мы носили сюда со склада сухари в огромных бумажных мешках, сахар, консервы. Сейчас коридор пуст, двери купе закрыты, и только по оживленным голосам можно судить, что мои новые товарищи не спят.
Расстегиваю черный дубленый полушубок, устало присаживаюсь на скамеечку у окна. Курю одну папиросу, вторую, третью. На душе та спокойная пустота, которая всегда приходит после нервного напряжения.
Из купе выходит сухощавый черноволосый юноша в военной форме, в новенькой, поскрипывающей портупее, но без знаков различия на малиновых петлицах. У него смоляная копна волос, смуглое лицо, заканчивающееся острым подбородком, крупный нос, удивительно красные полные губы. Это Евгений Гранович, поэт нашей газеты, Попыхивая трубкой, он подходит ко мне.
- Вы, значит, у нас будете работать?
В тоне поэта, стихов которого я ни разу не читал, чувствуется явная снисходительность.
- Да.
Раз за разом всхрапывает трубка, снова вопрос:
- Позвольте полюбопытствовать: кем?
- Литературным секретарем.
Черные густые брови Грановпча изумленно топорща
Бросаюсь вслед, на кого-то налетаю.
- Спокойно, Прохоров, - раздается голос редактора. - Пора...
Он не договаривает: пронзительный гудок заглушает слова, состав дергается. Вслед за Прессом вскакиваю на подножку, и, повиснув на поручнях, пытаюсь увидеть Олкх Да где там! И вдруг широкая дверь вокзала распахивается, в золотом квадрате, словно в волшебном фонаре, возникает легкая неподвижная фигурка девушки в короткой дошке. Все это длится какое-то мгновение; вот неловко повернуто волшебное стекло - и снова ледяной гудящий мрак стремительно подступает к самым глазам.
"До свидания, мой город, до свидания, моя Оля, Оленька!.."
Редакция расположилась в мягком вагоне. Весь вечер мы носили сюда со склада сухари в огромных бумажных мешках, сахар, консервы. Сейчас коридор пуст, двери купе закрыты, и только по оживленным голосам можно судить, что мои новые товарищи не спят.
Расстегиваю черный дубленый полушубок, устало присаживаюсь на скамеечку у окна. Курю одну папиросу, вторую, третью. На душе та спокойная пустота, которая всегда приходит после нервного напряжения.
Из купе выходит сухощавый черноволосый юноша в военной форме, в новенькой, поскрипывающей портупее, но без знаков различия на малиновых петлицах. У него смоляная копна волос, смуглое лицо, заканчивающееся острым подбородком, крупный нос, удивительно красные полные губы. Это Евгений Гранович, поэт нашей газеты, Попыхивая трубкой, он подходит ко мне.
- Вы, значит, у нас будете работать?
В тоне поэта, стихов которого я ни разу не читал, чувствуется явная снисходительность.
- Да.
Раз за разом всхрапывает трубка, снова вопрос:
- Позвольте полюбопытствовать: кем?
- Литературным секретарем.
Черные густые брови Грановпча изумленно топорща
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
