себе, — но это неплохо, даже лучше. Я уверен, что из него выйдет превосходный „Ecce Homo“». На первых порах будем подвешивать его на кресте для «Распятого Христа», потом снимем «Гефсиманский сад», а позже, когда он немножко откормится, сработаем с ним «Доброго пастыря» и «Пустите детей приходить ко мне». В одну минуту Обинар подсчитал, какое множество первоклассных евангельских сценок у него получится благодаря этому нежданно обретенному Христу. Гостя как будто смущали пристальные, испытующие взгляды двух незнакомых людей. Его страдальческий вид все еще волновал Обинара, и тому было неловко задавать вопросы.
— Кем вы работали раньше, — вмешался господин Нормат, — а первым делом — как вас зовут?
— Машелье, мсье, — ответил незнакомец смиренным тоном, будто не расслышав первого вопроса.
Господин Нормат несколько раз повторил фамилию, проверяя, хорошо ли она звучит, и пробурчал, обращаясь к Обинару:
— Глядите за ним в оба. От таких проходимцев можно всего ожидать. Еще неизвестно, откуда он взялся.
Вспыхнув от гнева, Машелье вскочил с кресла.
— Я вышел из тюрьмы, — заявил он. — И ничего мне от вас не надо, отвяжитесь от меня!
Он решительно направился к двери. Фотограф догнал его и, потянув за руку, снова усадил в хозяйское кресло. Машелье покорно повиновался, сам удивляясь своей дерзкой выходке. Господин Нормат, вспомнив о торговых книгах, пожалел, что нагрубил ему.
— Двадцать франков в день, — предложил он. — Подходит это вам?
Машелье как будто не понял.
— Хотите двадцать пять? Ладно, дадим двадцать пять.
Машелье молчал, забившись в кресло. Обинар, нагнувшись, ласково сказал:
— Патрон предлагает двадцать пять франков в день. Обычно у нас платят не больше
— Кем вы работали раньше, — вмешался господин Нормат, — а первым делом — как вас зовут?
— Машелье, мсье, — ответил незнакомец смиренным тоном, будто не расслышав первого вопроса.
Господин Нормат несколько раз повторил фамилию, проверяя, хорошо ли она звучит, и пробурчал, обращаясь к Обинару:
— Глядите за ним в оба. От таких проходимцев можно всего ожидать. Еще неизвестно, откуда он взялся.
Вспыхнув от гнева, Машелье вскочил с кресла.
— Я вышел из тюрьмы, — заявил он. — И ничего мне от вас не надо, отвяжитесь от меня!
Он решительно направился к двери. Фотограф догнал его и, потянув за руку, снова усадил в хозяйское кресло. Машелье покорно повиновался, сам удивляясь своей дерзкой выходке. Господин Нормат, вспомнив о торговых книгах, пожалел, что нагрубил ему.
— Двадцать франков в день, — предложил он. — Подходит это вам?
Машелье как будто не понял.
— Хотите двадцать пять? Ладно, дадим двадцать пять.
Машелье молчал, забившись в кресло. Обинар, нагнувшись, ласково сказал:
— Патрон предлагает двадцать пять франков в день. Обычно у нас платят не больше
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
