Вот вам основные статистические данные. На самом деле моя жизнь не так уж плоха. Правда. У безработных есть одна привилегия: они имеют полное право валяться на диване во фланелевой пижаме и хандрить. Хорошо, когда можно с хмурой физиономией сидеть на семейных сборищах и слышать шепот: «Пострадала от кризиса на рынке труда, бедняжка» вместо «Уже двадцать восемь, а всё не замужем, бедняжка». Вчера за ужином у двоюродной сестры (у нее скоро свадьба) дядя с тетей сунули мне в кошелек пару стодолларовых банкнот. Лично я не брезгую жалостью, если она выражается в наличных.
— Расскажи, как сегодня одета Стар Джоунз, — требует моя подруга Стеф, позвонив, как всегда, около десяти.
Стеф работает в «Максимум Офисе». В последнюю волну сокращений ее пощадили, но она особенно не радуется: ее еще никогда не увольняли, и она чувствует себя некоторым образом обделенной. Не говоря уже о том, что теперь уцелевшая Стеф вынуждена работать за тех пятерых, которых выгнали из отдела по связям с общественностью.
— Скажу только, что для ее наряда пришлось умертвить не меньше пятидесяти плюшевых леопардов, — отвечаю я.
— Она уже начала орать? — интересуется Стеф.
— Нет еще.
Я питаю необъяснимую неприязнь к Стар Джоунз и ко всем остальным в телепрограмме «Мнение». Пока у меня была работа, «Мнение» мне нравилось. Я смотрела его, когда, сказавшись больной, прогуливала работу. Грешное удовольствие. Но теперь, когда дневное телевидение стало моей единственной интеллектуальной пищей и связью с обществом, я чувствую, что терпение мое на исходе.
Не понимаю, почему у них есть работа, а у меня нет. Я тоже могла бы орать. И с апломбом вещать о предметах, в которых ничего не смыслю. И изводить знаменитостей ид
— Расскажи, как сегодня одета Стар Джоунз, — требует моя подруга Стеф, позвонив, как всегда, около десяти.
Стеф работает в «Максимум Офисе». В последнюю волну сокращений ее пощадили, но она особенно не радуется: ее еще никогда не увольняли, и она чувствует себя некоторым образом обделенной. Не говоря уже о том, что теперь уцелевшая Стеф вынуждена работать за тех пятерых, которых выгнали из отдела по связям с общественностью.
— Скажу только, что для ее наряда пришлось умертвить не меньше пятидесяти плюшевых леопардов, — отвечаю я.
— Она уже начала орать? — интересуется Стеф.
— Нет еще.
Я питаю необъяснимую неприязнь к Стар Джоунз и ко всем остальным в телепрограмме «Мнение». Пока у меня была работа, «Мнение» мне нравилось. Я смотрела его, когда, сказавшись больной, прогуливала работу. Грешное удовольствие. Но теперь, когда дневное телевидение стало моей единственной интеллектуальной пищей и связью с обществом, я чувствую, что терпение мое на исходе.
Не понимаю, почему у них есть работа, а у меня нет. Я тоже могла бы орать. И с апломбом вещать о предметах, в которых ничего не смыслю. И изводить знаменитостей ид
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
