недостатку существенных пороков отрицают также и ад. Они поднимают паруса и плывут туда, куда несет их ветер времени, без определенного направления – к какому порту прибьются. Такова была и долгая бесцветная карьера Эриксона, карьера мигрирующей преданности, политических перемен. Но вместо всего этого Рэндер сказал:
– В наше время все больше и больше людей оказываются в таких обстоятельствах. Это происходит из-за растущей сложности общества, где индивидуум обезличивается, превращаясь в социометрическую единицу. В результате даже влечение к другим особам становиться более вынужденным.
Сейчас таких много.
Эриксон кивнул, и Рэндер внутренне улыбнулся.
«Иногда нужен грубый нажим, а затем нотация», – подумал он.
– У меня создалось впечатление, что вы, возможно, и правы, – сказал Эриксон. – Иногда я и в самом деле ощущаю то, что вы только что описали единица, нечто безликое…
Рэндер взглянул на часы.
– То, что вы будете делать, выйдя отсюда – решать, конечно, вам. Я думаю, что вам следует потратить еще некоторое время и остаться для более подробного анализа. Теперь мы оба знаем причину ваших жалоб. Я не могу водить вас за руку и показывать, как надо жить. Я могу указать, могу посочувствовать, но без глубокого зондирования… сами понимаете; договоритесь о встрече, когда почувствуете необходимость поговорить о вашей деятельности и соотнести ее с моим диагнозом.
– Я приду, – кивнул Эриксон. – Черт бы побрал этот сон! Он захватил меня. Вы делаете их такими же живыми, как сама жизнь… даже еще более живыми… Наверное, я не скоро забуду его.
– Надеюсь.
– О'кей, доктор. – Эриксон встал и протянул руку. – Я, вероятно, вернусь через пару недель. Я сделаю честную попытку к общению. – Он ухмыльнулся при этих словах, от которых обычно хмурилс
– В наше время все больше и больше людей оказываются в таких обстоятельствах. Это происходит из-за растущей сложности общества, где индивидуум обезличивается, превращаясь в социометрическую единицу. В результате даже влечение к другим особам становиться более вынужденным.
Сейчас таких много.
Эриксон кивнул, и Рэндер внутренне улыбнулся.
«Иногда нужен грубый нажим, а затем нотация», – подумал он.
– У меня создалось впечатление, что вы, возможно, и правы, – сказал Эриксон. – Иногда я и в самом деле ощущаю то, что вы только что описали единица, нечто безликое…
Рэндер взглянул на часы.
– То, что вы будете делать, выйдя отсюда – решать, конечно, вам. Я думаю, что вам следует потратить еще некоторое время и остаться для более подробного анализа. Теперь мы оба знаем причину ваших жалоб. Я не могу водить вас за руку и показывать, как надо жить. Я могу указать, могу посочувствовать, но без глубокого зондирования… сами понимаете; договоритесь о встрече, когда почувствуете необходимость поговорить о вашей деятельности и соотнести ее с моим диагнозом.
– Я приду, – кивнул Эриксон. – Черт бы побрал этот сон! Он захватил меня. Вы делаете их такими же живыми, как сама жизнь… даже еще более живыми… Наверное, я не скоро забуду его.
– Надеюсь.
– О'кей, доктор. – Эриксон встал и протянул руку. – Я, вероятно, вернусь через пару недель. Я сделаю честную попытку к общению. – Он ухмыльнулся при этих словах, от которых обычно хмурилс
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
