ый поиск. Сам понимаешь, любого с улицы на такое дело не покличешь. Закругленно говоря, у твоей кандидатуры имеется ряд преимуществ, а твое безотказное чувство юмора, Саня, из них не последнее. Более того, скажу тебе прямо, я лично только на него и уповаю.
– Ой, Евграфыч, – говорю. – Чего-то ты не договариваешь.
– Не то слово, – отвечает. – Не то слово, Саня. За последний год столько просовещался по этому поводу, что язык заплетается и теряю ориентировку: не могу отличить подлинных проблем от надуманных. И в этом смысле надеюсь на тебя как на каменную гору. Выручай.
Решил было я призадуматься. Тык, мык – прорезалось отсутствие базы данных. Прав Пентя: надо ставить опыт. Все разговоры мира не стоят самого примитивного опытишки. А где опыты, там всегда Саня был, есть и будет. Шлепнул я лапой по подлокотничку и согласился.
– Что началось! Как повалила на меня вся Пентина нечисть:
гномы, кобольды, черна книга и бела магия, – такое бедняге Хоме Бруту над гробом панночки и не мерещилось. Ему хоть можно было крут очертить и бормотать «цур меня! цур», а мне и этого нельзя. Ну, это я так, для красного словца. Всяки там были: и светь, и жуть, – но все, как на подбор, въедливые. Однако стерпел. Али я не Саня Балаев?
Напор выдержал. Обклеили меня датчиками, и вернулся я к родным пенатам в сопровождении полутонного контейнера с аппаратурой и трехглавой бригады: один белый маг, один черный, один в клеточку. Расставили они свои сенсографы и дома у меня, и на работе и еще целый месяц отходили от меня только за тем, чтобы посвариться, как покрепче мою особу донять и где бы еще чего на нее приклеить. Уж на что я оптимист, а и то стал впадать в тоскливое свирепство.
А уж кто при том повеселился, на мой счет проезжаючись, так это дружок мой
– Ой, Евграфыч, – говорю. – Чего-то ты не договариваешь.
– Не то слово, – отвечает. – Не то слово, Саня. За последний год столько просовещался по этому поводу, что язык заплетается и теряю ориентировку: не могу отличить подлинных проблем от надуманных. И в этом смысле надеюсь на тебя как на каменную гору. Выручай.
Решил было я призадуматься. Тык, мык – прорезалось отсутствие базы данных. Прав Пентя: надо ставить опыт. Все разговоры мира не стоят самого примитивного опытишки. А где опыты, там всегда Саня был, есть и будет. Шлепнул я лапой по подлокотничку и согласился.
– Что началось! Как повалила на меня вся Пентина нечисть:
гномы, кобольды, черна книга и бела магия, – такое бедняге Хоме Бруту над гробом панночки и не мерещилось. Ему хоть можно было крут очертить и бормотать «цур меня! цур», а мне и этого нельзя. Ну, это я так, для красного словца. Всяки там были: и светь, и жуть, – но все, как на подбор, въедливые. Однако стерпел. Али я не Саня Балаев?
Напор выдержал. Обклеили меня датчиками, и вернулся я к родным пенатам в сопровождении полутонного контейнера с аппаратурой и трехглавой бригады: один белый маг, один черный, один в клеточку. Расставили они свои сенсографы и дома у меня, и на работе и еще целый месяц отходили от меня только за тем, чтобы посвариться, как покрепче мою особу донять и где бы еще чего на нее приклеить. Уж на что я оптимист, а и то стал впадать в тоскливое свирепство.
А уж кто при том повеселился, на мой счет проезжаючись, так это дружок мой
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
