ленной войны - войны против всех. Я видел их и в московском летнем кафе, наполненном этими овальными людьми, когда сам сидел там вместе с бывшим полевым командиром Багировым. Багиров разглядывал женщин и говорил о расставании. - При расставании хочешь сделать как лучше, говорил он, - и от этого становишься похожим на собачника, который отрубает хвост своему псу по кусочкам - из жалости. Багиров смотрел на евших и пивших овальных людей и снова рассказывал - об одной женщине, давным-давно приходившей к нему раз в неделю - с четырех до восьми. - Я сразу стелил постель и приносил подушки: в общем, это был идеальный вариант для творческого человека... Но в его словах не было цинизма, он относился к женщине как к змее, просто не давая боли потери себя ужалить. А он терял все, удачи протекали через его пальцы. И он стал похож на дервиша. Бывший полевой командир Багиров был романтиком, даже внешне похожим на Че Гевару, и, родись он на двадцать лет раньше, непременно ушел бы через все пограничные заслоны, через Турцию или Северный полюс, туда, в Боливию, на смену убитому команданте. Его выгнали с последнего курса нашего военного института за драку, и он лишился всего - будущих погон с просветом и будущей карьеры. Зато необходимость заставила его применять в жизни все то, чему его так долго учили. Он писал стихи, на удивление неплохие, пропитанные солнцем и восточной избыточностью, воевал, а теперь продавал в коммерческом ларьке джинсы и резиновые члены. Мы познакомились давным-давно, и я долго сидел за столиком, слушая его новые истории о женщинах и оружии. Одни вечно присутствовали в мужских разговорах, другое - стало приметой времени. Оно оттопыривало кожаные куртки наших соседей, овальных и короткостриженых людей, но ушло уже
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
