которыми был заполнен салон, накрыли импровизированный стол. Дождавшись, когда самолет оторвется от бетонки и взлетит, распотрошили сухпай и разлили спирт по кружкам.
— Ну, за удачное окончание командировки, — произнес Степан.
Дружно чокнувшись, выпили обжигающий напиток. Слегка закусили и разлили по новой. Я хотел сказать тост, но тут самолет тряхнуло, и меня поглотила тьма.
1
— Ты плохо справился. Ключ еще не у тебя.
— Умоляю! Дайте мне последний шанс! Я все сделаю!
— Ты уже три года пытаешься. Мне надоели твои провалы. Пора тебя заменить. Ты не оправдал доверие.
— Нет! Не надо! Я все сделаю! Клянусь!
— Хорошо. У тебя есть месяц. Потом я тебя уничтожу.
— Я оправдаю ваше доверие!
— Запомни, месяц. После чего ты умрешь.
Как же голова раскалывается! Даже думать больно. Но, что странно, в теле необычайная легкость. Интересно, что это мы вчера пили, что сегодня ТАК плохо? Сколько уже времени? Как бы на службу не проспать… Интересно, мы прилетели или нет? Вроде припоминаю, что на борт мы поднялись, уже на борту стали отмечать окончание командировки и возвращение домой… Так, а КУДА домой? Какой командировки? И? Ничего не помню. Хоть имя-то не забы… Бля! Имя! Какое у меня имя? Сейчас-сейчас, вспомню. Имя. Ну? Блин, как же болит голова!
Я даже застонал от боли. Как только раздался стон, что-то невесомое, холодное и многолапое пробежало по руке, слегка покалывая кожу, от чего по ней побежали мурашки. Затем оно угнездилось на предплечье, глубоко вонзив все свои маленькие колючие лапки в кожу, и я провалился в бездонную, мягкую черноту.
Очень медленно всплыл из черного безмолвия, где не было ни времени, ни пространства. В гол
— Ну, за удачное окончание командировки, — произнес Степан.
Дружно чокнувшись, выпили обжигающий напиток. Слегка закусили и разлили по новой. Я хотел сказать тост, но тут самолет тряхнуло, и меня поглотила тьма.
1
— Ты плохо справился. Ключ еще не у тебя.
— Умоляю! Дайте мне последний шанс! Я все сделаю!
— Ты уже три года пытаешься. Мне надоели твои провалы. Пора тебя заменить. Ты не оправдал доверие.
— Нет! Не надо! Я все сделаю! Клянусь!
— Хорошо. У тебя есть месяц. Потом я тебя уничтожу.
— Я оправдаю ваше доверие!
— Запомни, месяц. После чего ты умрешь.
Как же голова раскалывается! Даже думать больно. Но, что странно, в теле необычайная легкость. Интересно, что это мы вчера пили, что сегодня ТАК плохо? Сколько уже времени? Как бы на службу не проспать… Интересно, мы прилетели или нет? Вроде припоминаю, что на борт мы поднялись, уже на борту стали отмечать окончание командировки и возвращение домой… Так, а КУДА домой? Какой командировки? И? Ничего не помню. Хоть имя-то не забы… Бля! Имя! Какое у меня имя? Сейчас-сейчас, вспомню. Имя. Ну? Блин, как же болит голова!
Я даже застонал от боли. Как только раздался стон, что-то невесомое, холодное и многолапое пробежало по руке, слегка покалывая кожу, от чего по ней побежали мурашки. Затем оно угнездилось на предплечье, глубоко вонзив все свои маленькие колючие лапки в кожу, и я провалился в бездонную, мягкую черноту.
Очень медленно всплыл из черного безмолвия, где не было ни времени, ни пространства. В гол
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
