Мы, не зная, как вести себя в такой ситуации, тихо встали. Не хлопнула ни одна крышка на парте. И так же молча долго стояли…
Занятий в этот день больше не было. Я пришел домой и стал ждать маму с работы. Жили мы с ней в небольшой комнатушке, 5 метров в длину и 2 метра в ширину. Ровно напополам жилье наше перегораживала печка. В комнате всегда было холодно. По ночам, если на полу оставалась стеклянная банка с водой, то к утру мы находили в ней лед. Мама работала уборщицей в конторе Бодайбинской железной дороги (была у нас такая узкоколейная дорога, протяженностью километров 100, которая соединяла г. Бодайбо с Ленскими золотыми приисками) и домой с работы приходила поздно, после семи вечера. Но в этот день и она пришла рано. Я сразу кинулся к ней:
— Мама, ты знаешь, Сталин умер! Горе-то какое!
И заплакал. Мама села на кровать, на которой мы обычно сидели вдвоем, так как другой мебели у нас не было, положила мне на голову руку, погладила и сказала:
— Не плачь, сынок. Сталин был плохим человеком…
Я растерялся. Никогда ранее мама ничего подобного не говорила. В школе же нам внушали, что Сталин — гений, что он никогда не ошибается, все и всегда делает правильно, живет для народа и что все советские люди, включая и нас самих, его беззаветно любят. Мамины слова шли вразрез с тем, что мне говорили о Сталине в школе.
Сталина я раньше видел. В кино. В Бодайбо в единственном в городе кинотеатре, куда мы, ребятишки, ходили по воскресеньям, перед каждым киносеансом прокатывали документальный киножурнал «Новости дня», где вождя иногда показывали. Помню даже перед кинолентой «Тарзан», в титрах которой стояло: «Этот фильм взят в качестве трофея после победы над Германией в Великой Отечественной в
Занятий в этот день больше не было. Я пришел домой и стал ждать маму с работы. Жили мы с ней в небольшой комнатушке, 5 метров в длину и 2 метра в ширину. Ровно напополам жилье наше перегораживала печка. В комнате всегда было холодно. По ночам, если на полу оставалась стеклянная банка с водой, то к утру мы находили в ней лед. Мама работала уборщицей в конторе Бодайбинской железной дороги (была у нас такая узкоколейная дорога, протяженностью километров 100, которая соединяла г. Бодайбо с Ленскими золотыми приисками) и домой с работы приходила поздно, после семи вечера. Но в этот день и она пришла рано. Я сразу кинулся к ней:
— Мама, ты знаешь, Сталин умер! Горе-то какое!
И заплакал. Мама села на кровать, на которой мы обычно сидели вдвоем, так как другой мебели у нас не было, положила мне на голову руку, погладила и сказала:
— Не плачь, сынок. Сталин был плохим человеком…
Я растерялся. Никогда ранее мама ничего подобного не говорила. В школе же нам внушали, что Сталин — гений, что он никогда не ошибается, все и всегда делает правильно, живет для народа и что все советские люди, включая и нас самих, его беззаветно любят. Мамины слова шли вразрез с тем, что мне говорили о Сталине в школе.
Сталина я раньше видел. В кино. В Бодайбо в единственном в городе кинотеатре, куда мы, ребятишки, ходили по воскресеньям, перед каждым киносеансом прокатывали документальный киножурнал «Новости дня», где вождя иногда показывали. Помню даже перед кинолентой «Тарзан», в титрах которой стояло: «Этот фильм взят в качестве трофея после победы над Германией в Великой Отечественной в
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
