имо, шептали:
– Здесь! – и показывали бы пальцем. Затем шли бы в метро, .забывали – но все равно это что-нибудь да значило.
Когда бы я был Солж, меня бы представили к награде, и все равно – получил бы я ее или нет – это, безусловно, было бы событием. А так – в детстве я выиграл соревнование по настольному теннису, и никто не обрадовался, и меня даже обидели потом, сказав: – Опять онанисты обошли честных. Вот если бы я был Солж, ко мне приходило бы много молодых писателей, еше румяных, со своими первыми произведениями. Да и вообще много бы людей приходило, и женщин, и мужчин, и каждому было бы что сказать мне, и мне было бы каждому что ответить. А потом они бы уходили окрыленные. А вокруг бы цепью стояли агенты КГБ… А так я порой неделю слова живого не слышу.
Одно слово правды весь воз перетянет. Будь я действительно Солж, я бы написал письмо на съезд русских писателей, после чего власти стали бы меня упрекать, что я говно. На самом-то деле говном были они, власти, поскольку вся Россия стонала, демократии никакой не было, твердая поступь тирана, всякое свободное слово удушалось – и когда бы не вековечное терпение, а мы, зажравшиеся, уже все забыли и потеряли все чувства… И вдруг я б
– Здесь! – и показывали бы пальцем. Затем шли бы в метро, .забывали – но все равно это что-нибудь да значило.
Когда бы я был Солж, меня бы представили к награде, и все равно – получил бы я ее или нет – это, безусловно, было бы событием. А так – в детстве я выиграл соревнование по настольному теннису, и никто не обрадовался, и меня даже обидели потом, сказав: – Опять онанисты обошли честных. Вот если бы я был Солж, ко мне приходило бы много молодых писателей, еше румяных, со своими первыми произведениями. Да и вообще много бы людей приходило, и женщин, и мужчин, и каждому было бы что сказать мне, и мне было бы каждому что ответить. А потом они бы уходили окрыленные. А вокруг бы цепью стояли агенты КГБ… А так я порой неделю слова живого не слышу.
Одно слово правды весь воз перетянет. Будь я действительно Солж, я бы написал письмо на съезд русских писателей, после чего власти стали бы меня упрекать, что я говно. На самом-то деле говном были они, власти, поскольку вся Россия стонала, демократии никакой не было, твердая поступь тирана, всякое свободное слово удушалось – и когда бы не вековечное терпение, а мы, зажравшиеся, уже все забыли и потеряли все чувства… И вдруг я б
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
