ману. Но когда Исокити ступил на родную землю, он понял, что приезд Кирилла Лаксмана в Японию — такой приезд, каким он себе его представлял, — несбыточная мечта.«А что же меня влекло на родину?» — подумал Кодаю. И ответил не столько Исокити, сколько самому себе:— Я… я хотел вернуться на родину, чтобы рассказать о том, что повидал на чужбине и чего никогда не видели мои соотечественники. Я встретил на своем пути много удивительного и понял, что должен обязательно вернуться. Чем больше я видел интересного на чужбине, тем сильнее становилось желание вернуться на родину. Мы и правда повидали много такого, что нашим соотечественникам даже не снилось. И вот мы вернулись. Но, — продолжал Кодаю после короткой паузы, — теперь я думаю, что все виденное нами останется при нас и другие о нем ничего не узнают. Да что я говорю! Все, что мы увидели и узнали, нам следует тщательно скрывать у себя на родине. Вот каков печальный итог…Через девять месяцев по прибытии в Эдо Кодаю и Исокити отправили на постоянное поселение на. плантацию, где выращивались целебные травы. Им выдали пособие — Кодаю тридцать рё,[38] Исокити двадцать, — запретив отлучаться с плантации и свободно общаться с посторонними. Им даже не разрешили работать па плантации. Оба они были лишены возможности вернуться в родную деревню и обречены находиться па плантации до самой смерти. Когда они прибыли на место своего поселения, Кодаю исполнилось сорок четыре года, Исокити — тридцать один.Первого ноября 1795 года Кодаю и Исокити пригласил к себе известный в те времена «голландовед»[39] Оцуки Гэнтаку. Получить разрешение на визит помог Кацурагава Хосю, ведь потерпевшим кораблекрушение строго-настрого запретили покидать пределы плантации.Кодаю был настроен особенно мрачно и, н
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
