если я что-то пропущу.
— Ты не можешь говорить такие вещи.
— Почему? Тебе не нравится это слышать? — поддразнил ее Стюарт.
Все тело Розлин трепетало, и от нарастающего возбуждения ей уже становилось трудно дышать.
— Ты меня просто жалеешь.
— Не путай вожделение и жалость.
— Так это вожделение?
Стюарт потянул Розлин вниз, пока ее лицо не оказалось на одном уровне с его лицом, груди не прижались к его груди, а колени не уперлись в матрац по обе стороны от его бедер.
— Зачем искать определение тому, что так приятно? От тебя пахнет мной, у тебя мой вкус…
Стюарт провел языком по ее шее, и, похоже, это ему понравилось, — во всяком случае, Розлин почувствовала, как напряглась его плоть.
— Я хочу…
— Что, радость моя? Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Она почувствовала на щеке его теплое дыхание, и он погладил нежную кожу с внутренней стороны ее бедра. — Может, я лучше скажу, что нравится мне?
Эти слова подействовали на нее, как самая смелая ласка, и вскоре она уже горячо отвечала на его прикосновения.
— Я хочу… я хочу делать с тобой все, — со стоном прошептала Розлин. — И хочу, чтобы ты делал все со мной.
Это стало концом ее сопротивления и началом… Розлин не смогла бы дать определения тому, что последовало дальше. Она только знала, что это было нечто гораздо более интимное, чем их предыдущее бурное соитие, — скорее, какое-то долгое чувственное познание, при котором слова обладали не меньшей силой, чем прикосновения.
А какие это были слова!.. При одном воспоминании о том, что она говорила, Розлин бросало в жар. Она даже не подозревала, что мужчина способен на столь эротичные фантазии, но каждое слово, каждый звук, теплым медом стекающий с ег
— Ты не можешь говорить такие вещи.
— Почему? Тебе не нравится это слышать? — поддразнил ее Стюарт.
Все тело Розлин трепетало, и от нарастающего возбуждения ей уже становилось трудно дышать.
— Ты меня просто жалеешь.
— Не путай вожделение и жалость.
— Так это вожделение?
Стюарт потянул Розлин вниз, пока ее лицо не оказалось на одном уровне с его лицом, груди не прижались к его груди, а колени не уперлись в матрац по обе стороны от его бедер.
— Зачем искать определение тому, что так приятно? От тебя пахнет мной, у тебя мой вкус…
Стюарт провел языком по ее шее, и, похоже, это ему понравилось, — во всяком случае, Розлин почувствовала, как напряглась его плоть.
— Я хочу…
— Что, радость моя? Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Она почувствовала на щеке его теплое дыхание, и он погладил нежную кожу с внутренней стороны ее бедра. — Может, я лучше скажу, что нравится мне?
Эти слова подействовали на нее, как самая смелая ласка, и вскоре она уже горячо отвечала на его прикосновения.
— Я хочу… я хочу делать с тобой все, — со стоном прошептала Розлин. — И хочу, чтобы ты делал все со мной.
Это стало концом ее сопротивления и началом… Розлин не смогла бы дать определения тому, что последовало дальше. Она только знала, что это было нечто гораздо более интимное, чем их предыдущее бурное соитие, — скорее, какое-то долгое чувственное познание, при котором слова обладали не меньшей силой, чем прикосновения.
А какие это были слова!.. При одном воспоминании о том, что она говорила, Розлин бросало в жар. Она даже не подозревала, что мужчина способен на столь эротичные фантазии, но каждое слово, каждый звук, теплым медом стекающий с ег
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
