ней и сказал:
— Завтра вылетаем. Значит, у нас еще целая ночь, чтобы подружиться. Какие есть предложения?
— Ну, вы тут сами разбирайтесь, — засуетился Чернов, — мне пора.
Он еще раз вкратце повторил все инструкции и был таков.
«Только не суетись под клиентом, — сам себе приказал Турецкий. — Первый ход должны сделать они».
В холодной и прокуренной комнате «Ярославской» повисла тягучая тишина. Команда смотрела на Александра, он смотрел на команду. Вот так сидели и глазели друг на друга. Такого напряжения Турецкий никогда в жизни не испытывал. А ребятам как будто было все до лампочки. Хотя Турецкий понимал: они тоже сейчас напряженно думают, как бы его на вшивость проверить?
Первым не выдержал Барковский:
— Увидим, услышим… — начал он.
— …диагноз поставим, — подхватил Сотников.
— …и кому нужно… — включились в хор Козлов и Гладий. Но Кирюха резко оборвал их жестом.
Турецкий понял: они ждут от него окончания. Такой себе поэтический турнир. Такая себе литературная проверка. Лучше бы они драку затеяли, соревнование по стрельбе, бег наперегонки. В стихосложении Турецкий был не силен. Но надо было родить рифму. Сейчас же, сию же секунду.
«Рассуждай логически, — приказал он себе. — Если диагноз, то и рецепт должен быть медицинским. Это с одной стороны. Но с другой стороны — они ж не медики, а здоровые, грубоватые мужики. Что-нибудь из области гениталий или прямой кишки…»
И, как в омут головой, сказал:
— Клизму поставим, — и тут же понял, что промахнулся. Рифма получалась слишком уж простая: ботинки — полуботинки. Даже еще проще: поставим — поставим. Но главное был темп — Турецкий ухитрился затянуть паузу после жеста Кирюхи всего на полсекунды, а все многообразные логико-поэтические мысли пронеслись в его голове смерчем.
— Вы знали
— Завтра вылетаем. Значит, у нас еще целая ночь, чтобы подружиться. Какие есть предложения?
— Ну, вы тут сами разбирайтесь, — засуетился Чернов, — мне пора.
Он еще раз вкратце повторил все инструкции и был таков.
«Только не суетись под клиентом, — сам себе приказал Турецкий. — Первый ход должны сделать они».
В холодной и прокуренной комнате «Ярославской» повисла тягучая тишина. Команда смотрела на Александра, он смотрел на команду. Вот так сидели и глазели друг на друга. Такого напряжения Турецкий никогда в жизни не испытывал. А ребятам как будто было все до лампочки. Хотя Турецкий понимал: они тоже сейчас напряженно думают, как бы его на вшивость проверить?
Первым не выдержал Барковский:
— Увидим, услышим… — начал он.
— …диагноз поставим, — подхватил Сотников.
— …и кому нужно… — включились в хор Козлов и Гладий. Но Кирюха резко оборвал их жестом.
Турецкий понял: они ждут от него окончания. Такой себе поэтический турнир. Такая себе литературная проверка. Лучше бы они драку затеяли, соревнование по стрельбе, бег наперегонки. В стихосложении Турецкий был не силен. Но надо было родить рифму. Сейчас же, сию же секунду.
«Рассуждай логически, — приказал он себе. — Если диагноз, то и рецепт должен быть медицинским. Это с одной стороны. Но с другой стороны — они ж не медики, а здоровые, грубоватые мужики. Что-нибудь из области гениталий или прямой кишки…»
И, как в омут головой, сказал:
— Клизму поставим, — и тут же понял, что промахнулся. Рифма получалась слишком уж простая: ботинки — полуботинки. Даже еще проще: поставим — поставим. Но главное был темп — Турецкий ухитрился затянуть паузу после жеста Кирюхи всего на полсекунды, а все многообразные логико-поэтические мысли пронеслись в его голове смерчем.
— Вы знали
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
