ая? Вдруг откуда-то сверху, со скалы Кеклик, по ту сторону моста Улу, понеслись предутренние птичьи трели. В стойбищах заблеяли ягнята, поднялись к небу тоненькие дымки. На груди Карадага – на скале Сенгергая – вдруг пришла в движение какая-то тень, похожая на медвежонка; тень покачнулась и обернулась конем. К нему по серым каменистым ступеням Сенгергая спешил мальчишка. Большой камень, выбившись из-под его ног, покатился по горному склону и с грохотом обрушился в реку по ту сторону моста Улу.
Этот звук разорвал тишину. Путник вздрогнул, услышав в потоке звуков, летящих от камня к камню, от вершины к вершине, гневный окрик:
– Э-гей!.. Ты что там делаешь, вредитель?!
Как бы желая воочию убедиться, что ему не почудился этот окрик, он тоскливо огляделся по сторонам. Нет, это был не голос, это все ему привиделось. Не его ли мудрый отец прослышал о его появлении?
Донесшийся сквозь долгие годы голос исчез, его сменил звук кеманчи мейхоша Мурсала. Тоскливые звуки эти докатывались из-за сумеречных вершин. Они обволакивали горы и, в конце концов, смолкли в его взволнованном сердце. От этих воображаемых звуков сердце его затрепетало, на глаза навернулась холодная как лед, горячая как огонь слеза, капля упала ему на руку, обожгла и заледенела.
«Что же это такое, господи?.. Что со мной? – содрогнувшись, прошептал он. – Неужто это и есть счастье?..»
Его конь, миновав кряжистые скалы Бабадага, приблизился к мосту Улу.
«Подумать только, ведь это я сам себя обманываю, словно маленький ребенок… Разве мало на своем веку повидал я восходов солнца? И у Черного моря, и в Чехословакии, и на немецкой земле, в Норвегии и Сибири – всюду солнце как солнце, горы как горы, реки как реки…» Жеребец осторожно ступил на обтесанные киркой огромные камен
Этот звук разорвал тишину. Путник вздрогнул, услышав в потоке звуков, летящих от камня к камню, от вершины к вершине, гневный окрик:
– Э-гей!.. Ты что там делаешь, вредитель?!
Как бы желая воочию убедиться, что ему не почудился этот окрик, он тоскливо огляделся по сторонам. Нет, это был не голос, это все ему привиделось. Не его ли мудрый отец прослышал о его появлении?
Донесшийся сквозь долгие годы голос исчез, его сменил звук кеманчи мейхоша Мурсала. Тоскливые звуки эти докатывались из-за сумеречных вершин. Они обволакивали горы и, в конце концов, смолкли в его взволнованном сердце. От этих воображаемых звуков сердце его затрепетало, на глаза навернулась холодная как лед, горячая как огонь слеза, капля упала ему на руку, обожгла и заледенела.
«Что же это такое, господи?.. Что со мной? – содрогнувшись, прошептал он. – Неужто это и есть счастье?..»
Его конь, миновав кряжистые скалы Бабадага, приблизился к мосту Улу.
«Подумать только, ведь это я сам себя обманываю, словно маленький ребенок… Разве мало на своем веку повидал я восходов солнца? И у Черного моря, и в Чехословакии, и на немецкой земле, в Норвегии и Сибири – всюду солнце как солнце, горы как горы, реки как реки…» Жеребец осторожно ступил на обтесанные киркой огромные камен
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
