ы отчетливо слышалось, как звенят друг о друга промерзшие ботинки лейтенанта. Ксения открыла.
– Пожалуйста, проходите.
– Спасибо,– клубы морозного пара и простуженный вой соседских собак ворвались в прихожую. Молоденький, вчера из училища, лейтенант выглядел жалко. Войдя, он перво-наперво принялся тереть нос, крепко прихваченный морозом.
– Да Вы совсем замерзли! Раздевайтесь, вот тапочки и проходите прямо, я сейчас. Она ушла за свечами, и когда с тяжелым бронзовым канделябром появилась в гостиной, поздний гость уже стоял там, пытаясь оглядеться в темноте. Нос у него покраснел и начал медленно опухать, оранжевые домашние тапочки нелепо сочетались с форменными брюками, но несмотря на это, лейтенант держался молодцевато и заговорил первым.
– Что же это Вы, Ксения Львовна, собаку не держите? Или не боитесь?
– Располагайтесь,– она указала ему на стул, сама села напротив.– Как Вас зовут?
– Слава… Вячеслав Михайлович. Кобрин.
– Очень приятно. Мне представляться не нужно?
– Нет-нет, что Вы…
Только теперь Кобрин хорошенько разглядел ее,– перед ним сидела отнюдь не выжившая из ума вдова, какую он рассчитывал найти в старом флигеле, а красивая и совсем молодая женщина.
Удивительно порой подобные открытия преображают мужчин:
Кобрин подтянулся, стал словно бы выше ростом, и краснота щек, принесенная с мороза, усилилась невероятно, в то время как нос медленно начал принимать прежнюю форму.
– А бояться мне нечего: злой человек не потревожит, а добрый сам стороной обойдет. Хотите чаю?
– Спасибо, не откажусь… С удовольствием, Ксения Львовна.
Ксения улыбнулась. Ей было забавно.
– Подождите минутку, я поставлю самовар,– она вышла, чувствуя на себе его юношеский взгляд.
Самовар кипел недавно и был еще горяч.
– Слава, идите в столовую, и при
– Пожалуйста, проходите.
– Спасибо,– клубы морозного пара и простуженный вой соседских собак ворвались в прихожую. Молоденький, вчера из училища, лейтенант выглядел жалко. Войдя, он перво-наперво принялся тереть нос, крепко прихваченный морозом.
– Да Вы совсем замерзли! Раздевайтесь, вот тапочки и проходите прямо, я сейчас. Она ушла за свечами, и когда с тяжелым бронзовым канделябром появилась в гостиной, поздний гость уже стоял там, пытаясь оглядеться в темноте. Нос у него покраснел и начал медленно опухать, оранжевые домашние тапочки нелепо сочетались с форменными брюками, но несмотря на это, лейтенант держался молодцевато и заговорил первым.
– Что же это Вы, Ксения Львовна, собаку не держите? Или не боитесь?
– Располагайтесь,– она указала ему на стул, сама села напротив.– Как Вас зовут?
– Слава… Вячеслав Михайлович. Кобрин.
– Очень приятно. Мне представляться не нужно?
– Нет-нет, что Вы…
Только теперь Кобрин хорошенько разглядел ее,– перед ним сидела отнюдь не выжившая из ума вдова, какую он рассчитывал найти в старом флигеле, а красивая и совсем молодая женщина.
Удивительно порой подобные открытия преображают мужчин:
Кобрин подтянулся, стал словно бы выше ростом, и краснота щек, принесенная с мороза, усилилась невероятно, в то время как нос медленно начал принимать прежнюю форму.
– А бояться мне нечего: злой человек не потревожит, а добрый сам стороной обойдет. Хотите чаю?
– Спасибо, не откажусь… С удовольствием, Ксения Львовна.
Ксения улыбнулась. Ей было забавно.
– Подождите минутку, я поставлю самовар,– она вышла, чувствуя на себе его юношеский взгляд.
Самовар кипел недавно и был еще горяч.
– Слава, идите в столовую, и при
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
