— Это намек? — спросил я.
— Еще какой! — сказал он бодро.
Я кивнул ему на кресло у стола. Пока Ордоньес усаживался, я вытащил из ящика два оловянных кубка, вытер и поставил на середину столешницы.
— Ваш кувшин никогда не бывает пуст? — спросил Ордоньес.
— Повезло, правда? — спросил я. — Прошу.
Он взял кубок, с выражением крайнего удовольствия поднес ко рту.
— А вы?
— Воздержусь, — ответил я. — Государственные мужи обязаны избегать таких соблазнов.
— Так никто ж не увидит!
— А я?
Он хмыкнул и сделал большой глоток, перекосился, задержал дыхание, некоторое время сидел с побагровевшим лицом и не смея дохнуть, наконец, медленно выдохнул воздух.
— До печенок продрало…
Дверь приоткрылась, заглянул Юрген, оглядел нас с подозрением, а Ордоньес загородил локтем кубки.
— Рапорт со шканцев, сэр! — доложил Юрген почтительно. — Ветер умеренный до свежего, сэр. Устойчивый, без порывов.
— Спасибо, Юрген, — ответил Ордоньес и, взглянув на меня, добавил: — Ваша милость барон.
Юрген вышел, я сказал осторожно:
— Если здесь такие штормы часто, местный флот должно часто выносить на берег. В ту или другую сторону.
— Перед штормом все корабли, — сказал Ордоньес, — торопятся выйти из бухты. И вообще спешат от берегов подальше. Если бы штормы не налетали внезапно, корабли вообще бы не тонули.
— Как этот?
— Это не шторм, — ответил он обстоятельно, как и Юрген. — А вообще большинство кораблей в самом деле гибнет у берегов. В море — единицы.
В дверь заглянул Яков, глаза возбужденно блестят.
— Замечен остров, сэр!
— Прекрасно, — ответил Ордоньес. — Ваша светлость…
Он с поклоном пропустил меня вперед, старательно обучается светским манерам, я вышел гордо и с достоинством, показывая ему, как придется потом ходить и двигаться, когда разведет овец и при
— Еще какой! — сказал он бодро.
Я кивнул ему на кресло у стола. Пока Ордоньес усаживался, я вытащил из ящика два оловянных кубка, вытер и поставил на середину столешницы.
— Ваш кувшин никогда не бывает пуст? — спросил Ордоньес.
— Повезло, правда? — спросил я. — Прошу.
Он взял кубок, с выражением крайнего удовольствия поднес ко рту.
— А вы?
— Воздержусь, — ответил я. — Государственные мужи обязаны избегать таких соблазнов.
— Так никто ж не увидит!
— А я?
Он хмыкнул и сделал большой глоток, перекосился, задержал дыхание, некоторое время сидел с побагровевшим лицом и не смея дохнуть, наконец, медленно выдохнул воздух.
— До печенок продрало…
Дверь приоткрылась, заглянул Юрген, оглядел нас с подозрением, а Ордоньес загородил локтем кубки.
— Рапорт со шканцев, сэр! — доложил Юрген почтительно. — Ветер умеренный до свежего, сэр. Устойчивый, без порывов.
— Спасибо, Юрген, — ответил Ордоньес и, взглянув на меня, добавил: — Ваша милость барон.
Юрген вышел, я сказал осторожно:
— Если здесь такие штормы часто, местный флот должно часто выносить на берег. В ту или другую сторону.
— Перед штормом все корабли, — сказал Ордоньес, — торопятся выйти из бухты. И вообще спешат от берегов подальше. Если бы штормы не налетали внезапно, корабли вообще бы не тонули.
— Как этот?
— Это не шторм, — ответил он обстоятельно, как и Юрген. — А вообще большинство кораблей в самом деле гибнет у берегов. В море — единицы.
В дверь заглянул Яков, глаза возбужденно блестят.
— Замечен остров, сэр!
— Прекрасно, — ответил Ордоньес. — Ваша светлость…
Он с поклоном пропустил меня вперед, старательно обучается светским манерам, я вышел гордо и с достоинством, показывая ему, как придется потом ходить и двигаться, когда разведет овец и при
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
