зательства. Ну… мир спасать и все такое…
Мы все обнимаем маму и Эллу уже, наверное, по сотому разу. Зато Тотал, мстительно зыркнув на Магнолию, пописал на их зеленую изгородь.
Наконец мы с Джебом остановились лицом к лицу. Я знаю, он хочет меня обнять. И еще я знаю, что мои объятия дорого стоят.
— Джеб, скажи мне, почему я? Скажи, почему это я должна мир спасать? Я ведь даже не самый продвинутый образец.
— Перестань, пожалуйста. Ты достаточно продвинутый, и не образец, а человек. — Он проглотил комок в горле. — Макс, ты последний гибрид, у которого есть… душа.
Вспоминаю, какие пустые и холодные были глаза у Омеги. Так-так.
— Ты что, какой у нее соул танец?
[31] — фыркнул Газзи. — Ты вообще видел когда-нибудь, чтобы она танцевала?
— Газзи, не соул, а душа.
— Тогда понятно, — тянет вконец сбитый с толку Газ.
Снова прощаемся, в самый-самый последний раз. И вот мы с Клыком переглядываемся и, не сговариваясь, хором торопим отлет:
— Хватит. Долгие проводы — горькие слезы. Вверх и вперед!
И вот мы уже поднимаемся все выше и выше. Сумасшедшая, путаная и полная проблем земля все удаляется. А нас обнимает чистое, ясное, совершенное голубое небо, где все прекрасно и исполнено смысла.
— Знаете что, — замечает как бы между делом Тотал.
Игги несет его в заплечной шлейке, которую мама отыскала где-то на чердаке. Нести в ней Тотала много удобнее. И даже если ты, дорогой читатель, и сам догадался, что это шлейка для младенцев, умоляю тебя, не проговорись об этом Тоталу.
— Что? — спрашиваю я его.
— Если вдуматься, твоя мамаша — классная тетка!
— Ну спасибо, одобрил! — Я обиженно поджимаю губы, но вся моя
Мы все обнимаем маму и Эллу уже, наверное, по сотому разу. Зато Тотал, мстительно зыркнув на Магнолию, пописал на их зеленую изгородь.
Наконец мы с Джебом остановились лицом к лицу. Я знаю, он хочет меня обнять. И еще я знаю, что мои объятия дорого стоят.
— Джеб, скажи мне, почему я? Скажи, почему это я должна мир спасать? Я ведь даже не самый продвинутый образец.
— Перестань, пожалуйста. Ты достаточно продвинутый, и не образец, а человек. — Он проглотил комок в горле. — Макс, ты последний гибрид, у которого есть… душа.
Вспоминаю, какие пустые и холодные были глаза у Омеги. Так-так.
— Ты что, какой у нее соул танец?
[31] — фыркнул Газзи. — Ты вообще видел когда-нибудь, чтобы она танцевала?
— Газзи, не соул, а душа.
— Тогда понятно, — тянет вконец сбитый с толку Газ.
Снова прощаемся, в самый-самый последний раз. И вот мы с Клыком переглядываемся и, не сговариваясь, хором торопим отлет:
— Хватит. Долгие проводы — горькие слезы. Вверх и вперед!
И вот мы уже поднимаемся все выше и выше. Сумасшедшая, путаная и полная проблем земля все удаляется. А нас обнимает чистое, ясное, совершенное голубое небо, где все прекрасно и исполнено смысла.
— Знаете что, — замечает как бы между делом Тотал.
Игги несет его в заплечной шлейке, которую мама отыскала где-то на чердаке. Нести в ней Тотала много удобнее. И даже если ты, дорогой читатель, и сам догадался, что это шлейка для младенцев, умоляю тебя, не проговорись об этом Тоталу.
— Что? — спрашиваю я его.
— Если вдуматься, твоя мамаша — классная тетка!
— Ну спасибо, одобрил! — Я обиженно поджимаю губы, но вся моя
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
