оры когда-то придумали себе титул: Primus inter pares – «Первый среди равных». Чистое лицемерие, но очень изящное. Император был настолько же выше любого «почти равного» ему сенатора, насколько Сталин был выше любого формально равного Ему члена Политбюро. А как можно иначе?! Но при этом очень важна благородная форма превосходства: всего лишь Primus inter pares – не восседать же на золотом троне подобно варварскому владыке какой-нибудь Древней Ассирии, не возводить же себе пирамиды, как глупому фараону! В результате фараоны давно забыты, а диктаторов, которые ходили в скромных френчах, будут помнить всегда. Но Герой не желал вульгарной диктаторской власти и славы – он не сомневался, что славу ему принесет собственный его гений. В том, что гений таится в нем, он не сомневался: а как же можно жить иначе?!
Повезло же все-таки, что имя его – неповторимое и единственное в мире. Как можно называться Петром или Григорием, которых сотни тысяч? Или Денисом, «в честь» популярных у целого поколения родителей «Денискиных рассказов». Ужасно: быть названным «в честь».
Четырнадцать лет – подходящий возраст для достижения полного самосознания. Во всех отношениях. Сестрица тоже это вовремя поняла. О
Повезло же все-таки, что имя его – неповторимое и единственное в мире. Как можно называться Петром или Григорием, которых сотни тысяч? Или Денисом, «в честь» популярных у целого поколения родителей «Денискиных рассказов». Ужасно: быть названным «в честь».
Четырнадцать лет – подходящий возраст для достижения полного самосознания. Во всех отношениях. Сестрица тоже это вовремя поняла. О
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
