нюю комнату, позабыв закрыть дверь. Грэхем и Нэйменд переглянулись. - Чудесный паренек! - сказал Нэйменд, и голос его звучал вполне искренне. - Не дай бог, чтобы рассказ Малыша-Цыпленка оказался правдой. Грэхем в недоумении посмотрел на него. - Вы помните то место, где Цыпленок рассказывает, что небо обрушилось на землю? Чудесная книжка, с детства ее помню. Когда Грэхем понял, что его сын и вправду понравился гостю, Нэйменд показался ему симпатичным. Но теперь он вдруг вспомнил, зачем тот явился. Грэхем терпеть не мог болтовни об абстрактном гуманизме. - Боюсь, мистер Нэйменд, что мы только понапрасну тратим время, - решительно сказал он. - Я уже тысячу раз слышал все, что вы собираетесь мне сказать. Может быть, вы и правы в какой-то степени, да вот только я тут совершенно не при чем. Я - ученый, прежде всего ученый. Все в один голос кричат, будто я изобрел абсолютное оружие. В какой-то степени это так, но моя-то цель совсем другая. А это оружие, что называется, промежуточный результат, не более того. Главное для меня как для ученого - продвинуть науку еще на шаг вперед и тем самым способствовать прогрессу человечества. В этом и заключен, по-моему, высший гуманизм, высшая человечность! Эта маленькая речь прозвучала так горячо и с такой уверенностью, что гость, видимо, понял всю бесполезность своего визита. - Что ж... раз так, мне остается только откланяться. Вы ведь просто не хотите говорить об этом, правда, доктор Грэхем? Я сейчас уйду, только вот... Может у вас найдется что-нибудь выпить? Желательно покрепче... Грэхем уже успокоился. - Конечно, найдется, - любезно сказал он. - Виски с содовой подойдет? - Самое то. Грэхем отправился на кухню за выпивкой, а когда через некоторое время вернулся, Нэйменд как раз выходил из
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
