цар. Мать говорит:
– Скажите его превосходительству, что пришла вдова художника Зощенко.
Швейцар уходит и вернувшись говорит:
– Его превосходительство просит вас обождать здесь.
Мы садимся на деревянный диван. Долго сидим, поглядывая на широкую шикарную лестницу. Мы ждем очень долго. Я начинаю хныкать. Мне скучно. Неприятно так долго ждать. Я говорю матери:
– Если он так долго не идет, значит, он не нуждается в нас. Мама, давай уйдем.
Мама тихо говорит мне:
– Не он, а мы нуждаемся в нем. Сейчас, когда папа умер, мы должны получить пенсию. А сколько мы получим, это будет зависеть от Павла Петровича.
Проходит час. Наконец по лестнице спускается старик в черном сюртуке. Старик весьма стар, сухощав, бледен.
Мама почтительно кланяется ему. И о чем-то просит.
Старик что-то брезгливо отвечает, делая сильное ударение на «о».
Беседа продолжается три минуты.
Мы уходим.
Мама берет меня за руку. И мы снова идем по улице. Я говорю:
– Мама, вот уж я бы не стал так вежливо говорить, как ты с ним говорила.
Мама отвечает:
– Что же делать, Мишенька, – мы от него зависим.
– Все равно. Он плохо с тобой разговаривал. И плохо попрощался – сразу отвернулся.
Мама начинает плакать. Я говорю маме:
– Да, но
– Скажите его превосходительству, что пришла вдова художника Зощенко.
Швейцар уходит и вернувшись говорит:
– Его превосходительство просит вас обождать здесь.
Мы садимся на деревянный диван. Долго сидим, поглядывая на широкую шикарную лестницу. Мы ждем очень долго. Я начинаю хныкать. Мне скучно. Неприятно так долго ждать. Я говорю матери:
– Если он так долго не идет, значит, он не нуждается в нас. Мама, давай уйдем.
Мама тихо говорит мне:
– Не он, а мы нуждаемся в нем. Сейчас, когда папа умер, мы должны получить пенсию. А сколько мы получим, это будет зависеть от Павла Петровича.
Проходит час. Наконец по лестнице спускается старик в черном сюртуке. Старик весьма стар, сухощав, бледен.
Мама почтительно кланяется ему. И о чем-то просит.
Старик что-то брезгливо отвечает, делая сильное ударение на «о».
Беседа продолжается три минуты.
Мы уходим.
Мама берет меня за руку. И мы снова идем по улице. Я говорю:
– Мама, вот уж я бы не стал так вежливо говорить, как ты с ним говорила.
Мама отвечает:
– Что же делать, Мишенька, – мы от него зависим.
– Все равно. Он плохо с тобой разговаривал. И плохо попрощался – сразу отвернулся.
Мама начинает плакать. Я говорю маме:
– Да, но
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
