, пожаловала ворона на первую в городе биржу".Один — толстый, затянутый кушаком с набором из серебра с чернью, в котиковой шапке — перевел голубыми вожжами и выговорил тоном зажиточного мещанина, знающего хороших господ:— Александр Ильич из правления покатит, поди, вскоре?— Не раньше как в исходе четвертого.Другой извозчик смотрел еще очень молодым парнем. Курчавый и веснушчатый, он ушел головой в триковый ваточный картуз; из-под стоячего воротника синего кафтана выглядывала розовая рубашка. Шарфа он не носил.— Да он и завсегда сидит по правилу, а седни у них день особенный, суббота, больше народу бывает.— Это точно, — подтвердил толстый лихач.Они помолчали. Слышно было только похрапывание одной лошади, серой в яблоках, норовившей достать языком свою товарку, бурую… Лошади были в дружбе, хотя и стояли на разных дворах.— Балуйся! — дал на нее окрик молодой парень. — Мерин несуразный!И он ударил вожжой по широкому крупу своего серого.Опять они помолчали. Толстый глядел в ту сторону, где стояло здание присутственных мест. К вечерне отблаговестили. С последним ударом он вдруг почему-то перекрестился, приподнял котиковую шапку и показал свой череп, совсем лысый, белый, с маленькою прядью темных волос напереди, череп умного плута дворника, круглый и с выпуклостями лобной кости. От него пошел сейчас же легкий пар.— Господи Иисусе Христе! — чуть слышно выговорил лихач.Молодой парень покосился на него и спросил:— Папиросочки не соблаговолите, Ефим Иванович?Он говорил толстому «вы», а тот ему "ты".— Нешто я курю?.. Ишь, что выдумал! — брезгливо и с усмешкой сказал Ефим.— Ужли на старую веру повернули?— Мели еще!Ванька в мужицком кафтане начал прислушиваться к их разговору. Его пошевни стояли поодаль от саней молодого парня. На эту
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
