ут же, в соседнем доме была столовая. Впрочем, обедал он один. Томи заказала себе лишь Черный кофе.
– Не хочется, – сказала она и объяснила, почему не хочется: – В этом доме «Астерия».
– Ну и что? – удивился Лавров, а про себя подумал: «Плохо готовят здесь, что ли?»
– В «Астории» жил Есенин, – ответила она на его «ну и что?», чуть запнувшись на слове «жил». Но он опять ничего не понял.
– Он жил здесь в последний раз, – не очень внятно и опять споткнувшись, теперь уже на слове «последний», объяснила она, и Лавров наконец сообразил:
– А! То-то мне знакомо это название… Значит, он здесь и покончил с юдолью земною?
Она ничего не ответила и отвернулась к окну. А он почувствовал, что есть ему в этой роскошной столовой расхотелось совершенно.
– Что бы вы хотели посмотреть в Ленинграде? – спросила она, когда они вышли из столовой под дождь.
– Ну что… Музеи, конечно.
– В Ленинграде сорок восемь музеев, – сказала она, чуть улыбнувшись.
– Вот как? Ну тогда в Эрмитаж.
Она подумала о чем-то своем и стала рассказывать об Исаакии, о его архитекторе Монферране, о памятнике Петру I, напротив которого они стояли… А потом вдруг перебила сама себя:
– Давайте лучше пойдем в Русский музей.
– Всегда готов! – шутливо отсалютовал Лавров и взял своего гида под руку.
После обеда настроение у Лаврова исправилось совершенно. Да и почему бы нет? Номер в гостинице отличный, с видом на этот самый Исаакии, о котором она наговорила столько любопытного, обед тоже был превосходный… Так почему не сделать приятное для пичуги, которая все это ему организовала? Русский так Русский, пешком так пешком. Вот только дождь…
– Вы в самом деле любите дождь?
На этот раз он, кажется, угадал – его спутница оживилась.
– Вам повезло, – сказала она с улыбкой. – Настоящий Ле
– Не хочется, – сказала она и объяснила, почему не хочется: – В этом доме «Астерия».
– Ну и что? – удивился Лавров, а про себя подумал: «Плохо готовят здесь, что ли?»
– В «Астории» жил Есенин, – ответила она на его «ну и что?», чуть запнувшись на слове «жил». Но он опять ничего не понял.
– Он жил здесь в последний раз, – не очень внятно и опять споткнувшись, теперь уже на слове «последний», объяснила она, и Лавров наконец сообразил:
– А! То-то мне знакомо это название… Значит, он здесь и покончил с юдолью земною?
Она ничего не ответила и отвернулась к окну. А он почувствовал, что есть ему в этой роскошной столовой расхотелось совершенно.
– Что бы вы хотели посмотреть в Ленинграде? – спросила она, когда они вышли из столовой под дождь.
– Ну что… Музеи, конечно.
– В Ленинграде сорок восемь музеев, – сказала она, чуть улыбнувшись.
– Вот как? Ну тогда в Эрмитаж.
Она подумала о чем-то своем и стала рассказывать об Исаакии, о его архитекторе Монферране, о памятнике Петру I, напротив которого они стояли… А потом вдруг перебила сама себя:
– Давайте лучше пойдем в Русский музей.
– Всегда готов! – шутливо отсалютовал Лавров и взял своего гида под руку.
После обеда настроение у Лаврова исправилось совершенно. Да и почему бы нет? Номер в гостинице отличный, с видом на этот самый Исаакии, о котором она наговорила столько любопытного, обед тоже был превосходный… Так почему не сделать приятное для пичуги, которая все это ему организовала? Русский так Русский, пешком так пешком. Вот только дождь…
– Вы в самом деле любите дождь?
На этот раз он, кажется, угадал – его спутница оживилась.
– Вам повезло, – сказала она с улыбкой. – Настоящий Ле
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
