у и вбирал в себя Низкие Горы, Высокие Горы и предгорья, действуя где деньгами, где оружием, где браками.
И всё же земля Великого Динана впитала бы пришельцев и растворила, как всех, кто селился на ней до того, если бы не пограничная крепостца Далия-Геурарх. Она была частью приданого, которое Алпамут-хан отдавал в некоем недалеком будущем за своей дочерью сыну Ричарда Аргалита, Первого Лорда-Защитника протестантской земли. На свою и чужую беду, Алпамут чем-то вызвал гнев своего сюзерена, престарелого Саир-шаха Лэнского. Тот изгнал неугодного вассала с его земель и забрал Далию себе, нимало не смущаясь чьими-то невыполненными брачными обязательствами.
Сам же Саир осмелился противостоять своему собственному сюзерену, кагану эроскому и гябрскому, и должен был — коль скоро он возжелал для себя новой хартии вольностей — справляться со своими бедами и войнами в одиночку.
Всё это, вместе взятое, спустило крючок арбалета, удерживающего на тетиве английскую стрелу. И началось вторжение.
Войска северян не только оттеснили шахских воинов от границы и из Далии, но и, не теряя ни скорости, ни боевого пыла, прокатились по всем землям Саира, пока не уперлись в мощные стены горной столицы шаха под названием Лэн-Дархан. Допотопные тараны, окованные железом, денно и нощно били в ворота наружной, самой низкой стены, а искусные мастера «англов» скрытно, минуя ряд более высоких укреплений, вели подкоп под самое сердце города — высокую старинную башню, которую в Европе называют донжон, а в Лэне — «Голова Дракона».
Часть I
ИСХОД
Саир-шах со свитой и наследником престола объезжал внешние укрепления, когда глухо вздрогнула земля и покачнулась небольшая надвратная башенка. Всё же она
И всё же земля Великого Динана впитала бы пришельцев и растворила, как всех, кто селился на ней до того, если бы не пограничная крепостца Далия-Геурарх. Она была частью приданого, которое Алпамут-хан отдавал в некоем недалеком будущем за своей дочерью сыну Ричарда Аргалита, Первого Лорда-Защитника протестантской земли. На свою и чужую беду, Алпамут чем-то вызвал гнев своего сюзерена, престарелого Саир-шаха Лэнского. Тот изгнал неугодного вассала с его земель и забрал Далию себе, нимало не смущаясь чьими-то невыполненными брачными обязательствами.
Сам же Саир осмелился противостоять своему собственному сюзерену, кагану эроскому и гябрскому, и должен был — коль скоро он возжелал для себя новой хартии вольностей — справляться со своими бедами и войнами в одиночку.
Всё это, вместе взятое, спустило крючок арбалета, удерживающего на тетиве английскую стрелу. И началось вторжение.
Войска северян не только оттеснили шахских воинов от границы и из Далии, но и, не теряя ни скорости, ни боевого пыла, прокатились по всем землям Саира, пока не уперлись в мощные стены горной столицы шаха под названием Лэн-Дархан. Допотопные тараны, окованные железом, денно и нощно били в ворота наружной, самой низкой стены, а искусные мастера «англов» скрытно, минуя ряд более высоких укреплений, вели подкоп под самое сердце города — высокую старинную башню, которую в Европе называют донжон, а в Лэне — «Голова Дракона».
Часть I
ИСХОД
Саир-шах со свитой и наследником престола объезжал внешние укрепления, когда глухо вздрогнула земля и покачнулась небольшая надвратная башенка. Всё же она
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
