озможность немедленной актуализации в немедленном контексте. И еще — в ней есть заслуженная доля ненаказуемости П. Чаадаева наказали не за то, что он так думал и говорил, а за то, что он это напечатал. Теперь, когда (опять — на время?) устное слово приравнено к печатному счастливым условием жанра беседы, наши нынешние собеседники обращаются к нам всем богатством своих интонаций.
Авторы возвращают нас в нашу голосовую детскую, к колыбельным почти временам доброжелательного соперничества, когда мы, на долгие годы оглушенные с тяжким грохотом рухнувшим железным занавесом, пытались, напрягая слух, различить гаснущие голоса. Речь идет не только о голосах тех, кто уехал, кого уехали, кто ушел навеки; нет, мы говорим и о тех голосах некогда живой истории русской мысли, которые у нас украли, недодали, забили глушилками.
Стоит надеяться, что книга выполнит роль диалогической терапии для молодого читателя, а для тех, кто постарше, послужит уроком творческой ностальгии. «Русский человек, — говорил герой А. Платонова, — может жить туда и обратно, и в обоих случаях остается цел». Наши авторы принадлежат разным поколениям, но, как видите, традиция ментальной выживаемости никуда не делась. Дабы убедиться в этом, вслушаемся в голоса наших спорщиков — коллег и друзей — и, если нам позволят, поучаствуем в их встречах.
От редактора
Эта книга основана на материалах бесед, происходивших в Санкт-Петербурге на протяжении 1999 и 2000 годов. Выбор жанра беседы требует небольшого пояснения. В первую очередь, он связан с усталостью от перепроизводства текстов, которые в современной культуре возрастают в геометрической прогрессии, заполоняют собой пространство ноосферы и оказываются п
Авторы возвращают нас в нашу голосовую детскую, к колыбельным почти временам доброжелательного соперничества, когда мы, на долгие годы оглушенные с тяжким грохотом рухнувшим железным занавесом, пытались, напрягая слух, различить гаснущие голоса. Речь идет не только о голосах тех, кто уехал, кого уехали, кто ушел навеки; нет, мы говорим и о тех голосах некогда живой истории русской мысли, которые у нас украли, недодали, забили глушилками.
Стоит надеяться, что книга выполнит роль диалогической терапии для молодого читателя, а для тех, кто постарше, послужит уроком творческой ностальгии. «Русский человек, — говорил герой А. Платонова, — может жить туда и обратно, и в обоих случаях остается цел». Наши авторы принадлежат разным поколениям, но, как видите, традиция ментальной выживаемости никуда не делась. Дабы убедиться в этом, вслушаемся в голоса наших спорщиков — коллег и друзей — и, если нам позволят, поучаствуем в их встречах.
От редактора
Эта книга основана на материалах бесед, происходивших в Санкт-Петербурге на протяжении 1999 и 2000 годов. Выбор жанра беседы требует небольшого пояснения. В первую очередь, он связан с усталостью от перепроизводства текстов, которые в современной культуре возрастают в геометрической прогрессии, заполоняют собой пространство ноосферы и оказываются п
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
