тудий, мсье Баллон, есть отличное конструкторское бюро, и я думал, что, например, инженер Жак Эстергом…
– Вы его знаете?
– Слышал… о его работах.
Франсуа Баллон – один из крупнейших кинотелевизионных магнатов Запада испытующе глянул на собеседника. На круглом коричневато-желтом лице профессора Сатаяны не дрогнул ни один мускул. Та же застывшая вежливая улыбка, лишь в глубине глаз, за толстыми стеклами очков, настороженное ожидание.
«Без сомнения, для него очень важен мой ответ, – размышлял Баллон. Странно, биохимик и известный психиатр интересуется техникой кино и телевидения. А этот фильм – жуткая фантасмагория кошмаров, рядом с которой любой современный боевик ужасов – наивная детская сказка. Я сорок лет связан с телевидением и кино, но я даже не подозревал, что на пленке можно запечатлеть такое… Невероятная реальность… Как он снимал этот фильм?..»
– Жак Эстергом – талантливый конструктор, – сказал наконец кинопромышленник. – Я очень ценю его. Он немало сделал для усовершенствования аппаратуры, особенно в области объемного изображения… Но ваши требования, профессор… Такой орешек не по зубам даже Жаку.
– Объемность изображения – это как раз то, что мне необходимо, – быстро прервал Сатаяна. – Объемность изображения и скорость… Очень большая скорость… Извините, что перебил вас.
Франсуа Баллон пожал массивными плечами.
– Я же сказал… И кроме того, господин профессор, буду откровенен: если я и сочту возможным позволить Жаку Эстергому заняться решением интересующего вас вопроса – частичным решением, разумеется, ибо речь может идти только о некотором увеличении уже достигнутых скоростей видеозаписи, – я должен буду знать цели этой работы: вашу цель, профессор, и… мою цель. Другими словами, что это может принести фирме, фирме
– Вы его знаете?
– Слышал… о его работах.
Франсуа Баллон – один из крупнейших кинотелевизионных магнатов Запада испытующе глянул на собеседника. На круглом коричневато-желтом лице профессора Сатаяны не дрогнул ни один мускул. Та же застывшая вежливая улыбка, лишь в глубине глаз, за толстыми стеклами очков, настороженное ожидание.
«Без сомнения, для него очень важен мой ответ, – размышлял Баллон. Странно, биохимик и известный психиатр интересуется техникой кино и телевидения. А этот фильм – жуткая фантасмагория кошмаров, рядом с которой любой современный боевик ужасов – наивная детская сказка. Я сорок лет связан с телевидением и кино, но я даже не подозревал, что на пленке можно запечатлеть такое… Невероятная реальность… Как он снимал этот фильм?..»
– Жак Эстергом – талантливый конструктор, – сказал наконец кинопромышленник. – Я очень ценю его. Он немало сделал для усовершенствования аппаратуры, особенно в области объемного изображения… Но ваши требования, профессор… Такой орешек не по зубам даже Жаку.
– Объемность изображения – это как раз то, что мне необходимо, – быстро прервал Сатаяна. – Объемность изображения и скорость… Очень большая скорость… Извините, что перебил вас.
Франсуа Баллон пожал массивными плечами.
– Я же сказал… И кроме того, господин профессор, буду откровенен: если я и сочту возможным позволить Жаку Эстергому заняться решением интересующего вас вопроса – частичным решением, разумеется, ибо речь может идти только о некотором увеличении уже достигнутых скоростей видеозаписи, – я должен буду знать цели этой работы: вашу цель, профессор, и… мою цель. Другими словами, что это может принести фирме, фирме
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
