купец, из этой машины. Пора двигаться. Пора менять пейзаж. И, кроме тебя, его никто не сменит.Аксаут, удивленный и обескураженный всем этим монологом, который к нему-то больше всего и относился, для вида что-то чиркал в записной книжке, все больше удаляясь в листах от телефонов случайных московских друзей…Зазвонил телефон. Парень, дремавший на нарах, взял привычно трубку и удивительно громко стал отвечать: «Да, плато… плато». Потом он зажал микрофон трубки рукой и сказал:– Ну все! Опять Чуприкова. Митя!При этих словах все, кто находился в итээровском закутке, с раздражительными репликами и руганью почему-то стали подниматься с насиженных мест и, отпуская всякие остроумные словечки, исчезали за дверью. Зайчук сказал – пойдемте покурим, там. Хотя они оба курили все время здесь, и Аксаут не видел никаких причин, по которым он должен был курить там.К телефону подошел сердитый парень, который грозно смотрел на всех покидавших закуток. В том числе и на Аксаута.Аксаут быстренько собрал свои предметы и тоже вышел из комнаты.– Подожди, – сказал за фанерной перегородкой в трубку Митя. – Сейчас все эти бандиты уберутся…– Сделай погромче телевизор, – сказал Зайчук. Телевизор сделали погромче,
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
