ытые, с блеском в шерсти и в глазах, острокоготные, уверенные в себе. Не знаю, как этим скоморохам-циркачам удавалось содержать зверей в таком состоянии. Во-первых, часть их медведей-леопардов на каждом выступлении убивали гладиаторы - где ж замену брать?! ; а во-вторых, везти за собой весь этот зверинец весьма накладно. Но каким-то образом циркачам это удавалось.
Потом люди бились с людьми. Это было страшнее и безжалостнее, чем со зверьми. Львы сражались с гладиаторами, как с равными, не желая ничего другого, не зная пощады ни для себя, ни для противников. В этом проступало их львиное естество. А люди... В людях люди же пробуждали нутряное, _звериное_ естество. И было отвратительно и завораживающе одновременно.
Я, не отрываясь, следил за происходящим... - все следили. И только глашатай, паскудник, следил за мной. Я потом это понял.
Он подошел ко мне после боев и отозвал в сторонку, с хитрым прищуром глядя куда-то вбок, на нечто за моим плечом.
- Прошу меня великодушно простить, ваша милость, - сказал этот человечишко. - У меня к вам дельце.
Я высоко и надменно вздернул бровь, давая понять, что он забывается. Впрочем, при большом желании это можно было также расценивать как немой вопрос и побуждение продолжать.
Глашатай предпочел выбрать второй вариант.
- Э-э, видите ли, ваша милость, наше заведенье - в силу, так сказать, специфики - постоянно нуждается в бойцах. И по мере возможности стараемся восполнять их недостаток - за деньги, разумеется. Не подскажете ли вы...
"Да!" - подумал я. "Да, да! Вот оно!"
- Вы что же, милейший, думаете, что я торгую людьми?! - гневно вопросил я.
Человечишко затряс головой, как маятником.
- Что вы, что вы?! - воскликнул он, выставляя перед собой руки ладонями вперед. - Как?! Разу
Потом люди бились с людьми. Это было страшнее и безжалостнее, чем со зверьми. Львы сражались с гладиаторами, как с равными, не желая ничего другого, не зная пощады ни для себя, ни для противников. В этом проступало их львиное естество. А люди... В людях люди же пробуждали нутряное, _звериное_ естество. И было отвратительно и завораживающе одновременно.
Я, не отрываясь, следил за происходящим... - все следили. И только глашатай, паскудник, следил за мной. Я потом это понял.
Он подошел ко мне после боев и отозвал в сторонку, с хитрым прищуром глядя куда-то вбок, на нечто за моим плечом.
- Прошу меня великодушно простить, ваша милость, - сказал этот человечишко. - У меня к вам дельце.
Я высоко и надменно вздернул бровь, давая понять, что он забывается. Впрочем, при большом желании это можно было также расценивать как немой вопрос и побуждение продолжать.
Глашатай предпочел выбрать второй вариант.
- Э-э, видите ли, ваша милость, наше заведенье - в силу, так сказать, специфики - постоянно нуждается в бойцах. И по мере возможности стараемся восполнять их недостаток - за деньги, разумеется. Не подскажете ли вы...
"Да!" - подумал я. "Да, да! Вот оно!"
- Вы что же, милейший, думаете, что я торгую людьми?! - гневно вопросил я.
Человечишко затряс головой, как маятником.
- Что вы, что вы?! - воскликнул он, выставляя перед собой руки ладонями вперед. - Как?! Разу
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
