пою тебе песню любви, Москва!Город, который не чувствует боли и не щадит никого.Я люблю тебя, Москва, я твой пьяный ребенок, Но я тобою рожден,И я с тобою помру.Гарик Сукачев. Вальс «Москва»
ЗВЕЗДЫВ липком мареве ночного города, на крыше девятиэтажного дома в районе Павелецкой сидели два товарища. Хотя товарищами их назвать можно было только по несчастью. Скорее собутыльники. А по табелю орангах московской социальной лестницы — бомжи.Одному из них на вид было около пятидесяти. Этобыл довольно высокий мужик, обладатель копны темно русых волос, глубоко посаженных зеленых глаз, перебитого в двух местах носа и вечно полуоткрытого рта, — что в сочетании с уважительным «Михалыч» делало его лицо пусть и недалеким, но добродушным. Последние полчаса он молча сидел, подогнув под себя ноги, и несколько напряженновглядывался в темное небо.Его приятель, сутулый маленький человечек, откликавшийся на «Игорек», с редкими пучками сизыхволос, прокопченным лицом, покрытым сеткой морщин, и с озорными ребячьими глазами, вертел по сторонам головой, то расстегивая, то застегивая молниюна вылинявшем синем спортивном костюме. Будтопытаясь понять — жарко ему или холодно. Почему
10Сергей Минаевего звали «Игорек», никто не знал, ведь в давно потерянном паспорте значилось совсем другое — Феклистов Леонид Игоревич, 1948 года рождения. Вероятнее всего, эти данные он и сам давно забыл.Изредка он заглядывал в лицо медитирующего Михалыча и, не находя в нем признаков жизни, прикладывался к мутной пластиковой бутылке с прозрачнойжидкостью.Зыркнув на Михалыча в очередной раз, Игорек допил остатки, швырнул бутылку вниз, проследил за ееполетом, достал сигарету и крякнул:— Михалыч! — и подкрепил обращение хлопкомпо плечу. — Э, Михалыч, слышь?!— Чего ты орешь
ЗВЕЗДЫВ липком мареве ночного города, на крыше девятиэтажного дома в районе Павелецкой сидели два товарища. Хотя товарищами их назвать можно было только по несчастью. Скорее собутыльники. А по табелю орангах московской социальной лестницы — бомжи.Одному из них на вид было около пятидесяти. Этобыл довольно высокий мужик, обладатель копны темно русых волос, глубоко посаженных зеленых глаз, перебитого в двух местах носа и вечно полуоткрытого рта, — что в сочетании с уважительным «Михалыч» делало его лицо пусть и недалеким, но добродушным. Последние полчаса он молча сидел, подогнув под себя ноги, и несколько напряженновглядывался в темное небо.Его приятель, сутулый маленький человечек, откликавшийся на «Игорек», с редкими пучками сизыхволос, прокопченным лицом, покрытым сеткой морщин, и с озорными ребячьими глазами, вертел по сторонам головой, то расстегивая, то застегивая молниюна вылинявшем синем спортивном костюме. Будтопытаясь понять — жарко ему или холодно. Почему
10Сергей Минаевего звали «Игорек», никто не знал, ведь в давно потерянном паспорте значилось совсем другое — Феклистов Леонид Игоревич, 1948 года рождения. Вероятнее всего, эти данные он и сам давно забыл.Изредка он заглядывал в лицо медитирующего Михалыча и, не находя в нем признаков жизни, прикладывался к мутной пластиковой бутылке с прозрачнойжидкостью.Зыркнув на Михалыча в очередной раз, Игорек допил остатки, швырнул бутылку вниз, проследил за ееполетом, достал сигарету и крякнул:— Михалыч! — и подкрепил обращение хлопкомпо плечу. — Э, Михалыч, слышь?!— Чего ты орешь
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
