льки. Нужно держаться, понимаешь, держаться во что бы то ни стало…
Шарапов еще что-то отвечал, но Новожилов не стал больше слушать, положил трубку.
– Боюсь, на самом деле заморозим фабрику, – сказал Николай Николаевич.
– Подали бы хоть вагон подмосковного угля – чуть-чуть бы продержались. – Глаза у Новожилова стали мечтательными.
– Вряд ли подадут до утра, у железнодорожников твердый порядок: что нужно делать вечером, лучше отложить на утро, так спокойнее. – Кузьма Петрович вздохнул. – И то сказать, на чем бы мы стали перевозить уголь на фабрику? Оба грузовика стоят с пустыми баками, бензину ни грамма.
– Был бы уголек, на себе бы перетащили. – Новожилов задумался, потом с выражением совершенной безнадежности позвонил начальнику товарной станции.
Трубка долго нудно гудела, потом далекий голос устало отозвался:
– Я вас слушаю.
– Дорогой Сытин, это Новожилов говорит. Слушай, неужели ты допустишь, чтобы мы заморозили фабрику?… Как это ни при чем? При желании ты все можешь… Дай нам вагон угля взаимообразно, утром вернем, поверь слову… Всем трудно, нужно же как-нибудь выходить из положения… Вот спасибо! Даешь, значит, сорок тонн. Век не забуду! Скажи, с какого пути брать, и мы будем думать, как перевезти, ведь ни бензина, ни машин, ничего нет. – Новожилов положил трубку и растерянно вздохнул: – Кузьма, уголек есть, брать с седьмого пути, давай соображать, как быть.
Тот пожал плечами:
– Легко сказать, давай соображать, а на чем возить уголь – никто не научит!
Снова раздался звонок, на этот раз сменный мастер ткацкого цеха Аксенов докладывал о том, что в залах минусовая температура, масло стынет в коробках, станки хлопают и основы рвутся.
– Во дворе большой мороз, сам видишь, только вот что, Аксенов, не падай духом, скоро будет
Шарапов еще что-то отвечал, но Новожилов не стал больше слушать, положил трубку.
– Боюсь, на самом деле заморозим фабрику, – сказал Николай Николаевич.
– Подали бы хоть вагон подмосковного угля – чуть-чуть бы продержались. – Глаза у Новожилова стали мечтательными.
– Вряд ли подадут до утра, у железнодорожников твердый порядок: что нужно делать вечером, лучше отложить на утро, так спокойнее. – Кузьма Петрович вздохнул. – И то сказать, на чем бы мы стали перевозить уголь на фабрику? Оба грузовика стоят с пустыми баками, бензину ни грамма.
– Был бы уголек, на себе бы перетащили. – Новожилов задумался, потом с выражением совершенной безнадежности позвонил начальнику товарной станции.
Трубка долго нудно гудела, потом далекий голос устало отозвался:
– Я вас слушаю.
– Дорогой Сытин, это Новожилов говорит. Слушай, неужели ты допустишь, чтобы мы заморозили фабрику?… Как это ни при чем? При желании ты все можешь… Дай нам вагон угля взаимообразно, утром вернем, поверь слову… Всем трудно, нужно же как-нибудь выходить из положения… Вот спасибо! Даешь, значит, сорок тонн. Век не забуду! Скажи, с какого пути брать, и мы будем думать, как перевезти, ведь ни бензина, ни машин, ничего нет. – Новожилов положил трубку и растерянно вздохнул: – Кузьма, уголек есть, брать с седьмого пути, давай соображать, как быть.
Тот пожал плечами:
– Легко сказать, давай соображать, а на чем возить уголь – никто не научит!
Снова раздался звонок, на этот раз сменный мастер ткацкого цеха Аксенов докладывал о том, что в залах минусовая температура, масло стынет в коробках, станки хлопают и основы рвутся.
– Во дворе большой мороз, сам видишь, только вот что, Аксенов, не падай духом, скоро будет
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
