собрался уже распроститься с Оливье, но тот не захотел и слушать, объявив, что не тронется в дорогу, пока его случайный спутник не уладит всех своих дел, после чего они вдвоем отправятся далее во Флоренцию.
— Мне решительно все равно, — сказал Оливье, — приехать ли в этот город несколькими часами раньше или позже: никакая срочная надобность не понуждает меня торопиться куда бы то ни было. А часа через два-три, когда явятся ваши люди и вы обо всем распорядитесь, мы снова двинемся в путь и поутру будем во Флоренции.
Оливье уговаривал графа столь искренно, что тому ничего не оставалось, как уступить. Обед, заказанный молодым человеком, был тотчас подан, но хорошего вина в трактире не нашлось, и камердинер швейцарца принес из кареты бутылку-другую превосходного рейнвейна, — старый слуга берег эти припасы на случай, если господин его остановится в какой-нибудь дрянной гостинице.
Граф редко удостоивал своей доверенностью иностранцев, даже самых, на его взгляд, располагающих к себе, и оттого пил за обедом очень умеренно, держась в то же время с вежливым и непринужденным добродушием. Женевец, который был моложе летами и непосредственней и не боялся проговориться, ибо, несомненно, был уверен, что проговариваться ему не в чем, вполне отдался, после пыльной дороги и палящего солнца, наслаждению пить стакан за стаканом тонкое свое вино. Возможно, впрочем, что ему уже немного прискучило странствовать в одиночку по белому свету, он от души обрадовался обществу умного человека — и сделался откровенен.
Редко бывает, чтобы, заговорив о себе, мы не сказали вскоре чего-нибудь лишнего; и граф, в ком светская искушенность развила известную привычку к лукавству, почти уже никогда его не покидавшую, ждал, что в речи со
— Мне решительно все равно, — сказал Оливье, — приехать ли в этот город несколькими часами раньше или позже: никакая срочная надобность не понуждает меня торопиться куда бы то ни было. А часа через два-три, когда явятся ваши люди и вы обо всем распорядитесь, мы снова двинемся в путь и поутру будем во Флоренции.
Оливье уговаривал графа столь искренно, что тому ничего не оставалось, как уступить. Обед, заказанный молодым человеком, был тотчас подан, но хорошего вина в трактире не нашлось, и камердинер швейцарца принес из кареты бутылку-другую превосходного рейнвейна, — старый слуга берег эти припасы на случай, если господин его остановится в какой-нибудь дрянной гостинице.
Граф редко удостоивал своей доверенностью иностранцев, даже самых, на его взгляд, располагающих к себе, и оттого пил за обедом очень умеренно, держась в то же время с вежливым и непринужденным добродушием. Женевец, который был моложе летами и непосредственней и не боялся проговориться, ибо, несомненно, был уверен, что проговариваться ему не в чем, вполне отдался, после пыльной дороги и палящего солнца, наслаждению пить стакан за стаканом тонкое свое вино. Возможно, впрочем, что ему уже немного прискучило странствовать в одиночку по белому свету, он от души обрадовался обществу умного человека — и сделался откровенен.
Редко бывает, чтобы, заговорив о себе, мы не сказали вскоре чего-нибудь лишнего; и граф, в ком светская искушенность развила известную привычку к лукавству, почти уже никогда его не покидавшую, ждал, что в речи со
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
