скоязычной прессы в Израиле эмигрантами из России.
Безек – Название телефонной компании – монополиста в Израиле. Сихот, Сиха – Разговор, речь (ивр. транск.) – Условная единица учета длительности разговоров по телефону.
Вот и сегодня телефон заверещал с наглой пронзительностью: опять какой-нибудь продавец пылесосов или друг-чайник дозвонился до потустороннего мира моего сна. Или опять звонок из театра имени «Не может быть». И если даже ты, как Прометей, прикован Гермесом к телефону, трудно по рокоту первых слов узнать голос звонящего, но сегодня Казимир не говорил и даже не кричал в микрофон. Таким я слышал его впервые. Мне казалось, что он залез внутрь проводов и, пиная эфир ногами, разрывая оплётку плечами, рычал, оглашая телефонные джунгли:
– Встречай меня через два часа на автостанции. Да-да…четырехсотым, твоим арбой с меандром.* К семи прибуду…буду… буду… у … уу…, по ослиному ревело в проводах негаданное явление Казимира Иерусалиму.*
– Ты же собирался на следующей неделе. Давай колись, что за повод такой спешки, – мычал я в ответ, отряхивая с глаз сон, ещё не ведая – радоваться мне, или напрягаться. Но в ответ Казимир лишь запел явно с чужого голоса:
Эх, рвануть бы мне чеку,
Да взорвать бы мне гранату,
Где ба-Арец* начеку
Генов фонд Чека* с Мосадой.*
Что за бред эта песнь и этот звонок, разрубивший ночь, как бабушка, надвое. Пьян сволочь! Или с ножом у горла. Я пытался в ослабевшем мозгу зацепиться за крючок вопроса:
– Куда ты там вляпался, или тебе яйца прищемили, что ты аж запел не своим голосом?
– Гы.. гы..глюк развесистый. Бегу из Яффы. Войду я в Яффские во-р-р-ота,* – трубка дёргалась от толчков утробного рыка, потом в ней что-то хрустнуло, и Казимир членораздельно выдохнул: – я подал на развод.
– С кем, с Ларис
Безек – Название телефонной компании – монополиста в Израиле. Сихот, Сиха – Разговор, речь (ивр. транск.) – Условная единица учета длительности разговоров по телефону.
Вот и сегодня телефон заверещал с наглой пронзительностью: опять какой-нибудь продавец пылесосов или друг-чайник дозвонился до потустороннего мира моего сна. Или опять звонок из театра имени «Не может быть». И если даже ты, как Прометей, прикован Гермесом к телефону, трудно по рокоту первых слов узнать голос звонящего, но сегодня Казимир не говорил и даже не кричал в микрофон. Таким я слышал его впервые. Мне казалось, что он залез внутрь проводов и, пиная эфир ногами, разрывая оплётку плечами, рычал, оглашая телефонные джунгли:
– Встречай меня через два часа на автостанции. Да-да…четырехсотым, твоим арбой с меандром.* К семи прибуду…буду… буду… у … уу…, по ослиному ревело в проводах негаданное явление Казимира Иерусалиму.*
– Ты же собирался на следующей неделе. Давай колись, что за повод такой спешки, – мычал я в ответ, отряхивая с глаз сон, ещё не ведая – радоваться мне, или напрягаться. Но в ответ Казимир лишь запел явно с чужого голоса:
Эх, рвануть бы мне чеку,
Да взорвать бы мне гранату,
Где ба-Арец* начеку
Генов фонд Чека* с Мосадой.*
Что за бред эта песнь и этот звонок, разрубивший ночь, как бабушка, надвое. Пьян сволочь! Или с ножом у горла. Я пытался в ослабевшем мозгу зацепиться за крючок вопроса:
– Куда ты там вляпался, или тебе яйца прищемили, что ты аж запел не своим голосом?
– Гы.. гы..глюк развесистый. Бегу из Яффы. Войду я в Яффские во-р-р-ота,* – трубка дёргалась от толчков утробного рыка, потом в ней что-то хрустнуло, и Казимир членораздельно выдохнул: – я подал на развод.
– С кем, с Ларис
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
