одному не ездили.
— Говорят, банду прогнали. Да у меня вот что для бродяг есть, — водитель показал самострел. — Бояться мне, что ли?
— Иногда бояться полезней. Слышь, Макар, с завтрашнего одному не ездить. Это новое правило.
— Ну ладно, мне ж веселей, если с напарником, — согласился бородатый.
— Не ладно, а новое правило. И возвращайся засветло, всем спокойней будет.
— Он тебя хозяином назвал, — заговорила Йоля, когда сендер покатил дальше, а Макар побрел через поле к своей бочке. — Это чего?
— Известно, чего. Ферма моя, он при ней кормится. Работник мой.
— Эй, слышь, я на тебя работать не буду. Если ты чего-то такое себе умыслил, лучше сразу забудь, — к девчонке постепенно возвращалось прежнее нахальство. — Я батрачить не стану.
Мажуга вздохнул.
— Чего дышишь?
— А я еще не решил, пущу ли тебя на ферму жить. Ежели ты работать не хочешь, то и жизнь твоя зряшная, мне такие не нужны. Человеку трудиться полагается — это правило.
— Правило? И тому дядьке ты тоже о правилах чегось толковал. У тебя что, вся жизнь по правилам? На каждый плевок правило задумано?
— Я живу по правилам, — признал Мажуга. — И тебе советую.
— Не, не дождешься. Я, наоборот, всю жизнь не по правилам делаю. Так веселей. Слушай, дядька Мажуга, а ты вообще зачем меня на ферму-то везешь? Ну, если я работать не буду? А я ж не буду!
— А что, отпустить тебя? Да ты пропадешь в Пустоши.
— Давай проверим.
— Нет, Йоля, ты пока при мне останешься. Когда с карательной колонной оружейников отправлюсь, я тебя с собой возьму.
— На кой?
— Ты Сержа видела, Графа то есть этого, бабу его, охранников. Мне свидетель понадобится. Может, кого в лицо признаешь.
— Харьковчане их тоже видели!
— Каратели? Вряд ли. И потом, я не хочу на цеховых полагаться. Вон, гляди, на пригорке
— Говорят, банду прогнали. Да у меня вот что для бродяг есть, — водитель показал самострел. — Бояться мне, что ли?
— Иногда бояться полезней. Слышь, Макар, с завтрашнего одному не ездить. Это новое правило.
— Ну ладно, мне ж веселей, если с напарником, — согласился бородатый.
— Не ладно, а новое правило. И возвращайся засветло, всем спокойней будет.
— Он тебя хозяином назвал, — заговорила Йоля, когда сендер покатил дальше, а Макар побрел через поле к своей бочке. — Это чего?
— Известно, чего. Ферма моя, он при ней кормится. Работник мой.
— Эй, слышь, я на тебя работать не буду. Если ты чего-то такое себе умыслил, лучше сразу забудь, — к девчонке постепенно возвращалось прежнее нахальство. — Я батрачить не стану.
Мажуга вздохнул.
— Чего дышишь?
— А я еще не решил, пущу ли тебя на ферму жить. Ежели ты работать не хочешь, то и жизнь твоя зряшная, мне такие не нужны. Человеку трудиться полагается — это правило.
— Правило? И тому дядьке ты тоже о правилах чегось толковал. У тебя что, вся жизнь по правилам? На каждый плевок правило задумано?
— Я живу по правилам, — признал Мажуга. — И тебе советую.
— Не, не дождешься. Я, наоборот, всю жизнь не по правилам делаю. Так веселей. Слушай, дядька Мажуга, а ты вообще зачем меня на ферму-то везешь? Ну, если я работать не буду? А я ж не буду!
— А что, отпустить тебя? Да ты пропадешь в Пустоши.
— Давай проверим.
— Нет, Йоля, ты пока при мне останешься. Когда с карательной колонной оружейников отправлюсь, я тебя с собой возьму.
— На кой?
— Ты Сержа видела, Графа то есть этого, бабу его, охранников. Мне свидетель понадобится. Может, кого в лицо признаешь.
— Харьковчане их тоже видели!
— Каратели? Вряд ли. И потом, я не хочу на цеховых полагаться. Вон, гляди, на пригорке
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
