всю жизнь посвятила бы тебе. А я себя не переделаю. - И любишь Гришку! - Опомнись. Я лишь похвалила его рукопись. За что мучаешь? Тебе ведь столько меня не надо... Павел Родионович похолодел, решив, что жена намекает на его стариковскую немощь. - Не нужна я тебе вся. Оставь меня для самой себя немного. "Ну вот, голова разболелась... Испортил рабочее настроение. Несчастный, ненормальный старик, - огорчилась Женя. - То сходит с ума, что я где-то шлёндраю, а дома сидишь - тоже нет покоя. Прямо хоть встань и снова куда-то беги. Чем ему мешали мемуары Токарева? Так хорошо было за этой чужой машинкой отвлечься от служебных интриг и окунуться в треклятое прошлое..." Но тут Евгения Сергеевна подумала, что и она сама ненормальная. "Определенно ненормальная, - будто перед зеркалом тряхнула головой, от чего косая с проседью прядь молодо коснулась щеки. - Ну что я так приклеилась к давно прошедшему? Тридцать лет, как вышла из лагеря, а все не могу забыть. Или боюсь забыть? Почему так накидываюсь на зэчьи мемуары, словно настоящая жизнь была только в зоне?! Или у меня с Пашетом не задалось, и я бегу туда, где Пашета не было? Старый брюзга и склочник стал невозможен. Чего мне только ни приписыва
Навигация с клавиатуры: следующая страница -
или ,
предыдущая -