сь: "Хомин велел...", "Хомин назначил...", "Хомин ругался...", "Хомин сделал операцию...". Все говорили так, а Несмеянова с особенным чувством, словно о каком-то чуде. И для Ирунчика тоже было удовольствием внушать молодым сестричкам, таким, как Молина (у которой со стола недавно украли две простыни), что работать в отделении Хомина большая честь. Не было врача, который вот так же просчитывал бы в уме болезнь человека словно шахматист шахматную партию, который понимал бы больных так, как понимал он. А ведь зав. отделением это не столько лечащий врач, сколько хирург и администратор. Требовал же он от сестер и врачей больше и больше потому, что все больше и больше требовал от самого себя. Итак, Попова перевели в психушку, но неприятности в седьмой палате на этом не кончились. Дня за три до выписки Сысоев сильно помрачнел, сидел неподвижно и постукивал костылем об пол. Должно быть, выписываться не хотелось: в больнице он жил хоть и голодно, но все равно вольготно. И вот он ткнул ножом в живот своего соседа Басманова, который был наперсточником и обыграл Сысоева. Тотчас из горздрава приехали два чиновника. До сих пор горздравских никак не могли дозваться, чтобы они своими глазами посмотрели, в каком состоянии больница, какие на койках простыни, какие на больных пижамы, какие лекарства есть, а каких нет, а тут сразу двое явились. Безо всякого запроса. Им тут же стали показывать палаты, жаловаться, спрашивать, когда же наконец выплатят зарплату за последние три месяца. Не наше дело! Для этого в аппарате другие люди, а мы приехали по делу поножовщины во втором отделении хирургии! И принялись допрашивать Басманова с Сысоевым. Басманов, скорчив скорбную физиономию, официально заявил, что у него к Сысоеву нет никаких претензий: По
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
