лотистые блики.
Лишь спустя добрые четверть часа, когда глаза Жоана привыкли к полумгле, ему открылось поистине необычайное зрелище: деревья лениво потягивались, птицы же не пели, а шумно зевали, разинув клювы. Цветы приникали к земле и, положив разноцветные головки на травяные подушки, наполняли воздух тонким ароматом. А ручьи зевотно бормотали, неторопливо струясь в зеленых берегах. Внезапно Жоана Смельчака одолела тяжкая сонная одурь, — ноги и руки оцепенели, свинцом налились веки. И, желая сбросить с себя эту одурь, он во весь голос бросил дерзкий вызов дремлющему лесу:
— Эй вы, лесные жители, откликнитесь! Или здесь нет никого? Ни фей, ни гномов, ни фавнов? Ну, скажите на милость, стоило ли перелезать через стену, чтобы очутиться в этом сонном царстве?!
Долго, долго шел он в полудреме. То катил перед собой камень, то пинал ногой кусты: надо же было каким–то образом отогнать сон. В конце концов, Жоан вышел на широкую и светлую поляну; такую светлую, что зажмурил он глаза, — уж очень неожиданно яркое солнце сменило лесную мглу.
А когда снова открыл их, то убедился, что от поляны в глубь леса идут две дороги, да, да, именно две, совсем как в сказках, и он иронически улыбнулся, понимая, что иначе и быть не должно. Одна, широкая, асфальтированная, шла через заросли цветущего миндаля, другая, каменистая, была в щетине колючек и вся заросла крапивой и чертополохом.
«Ну вот, — подумал Жоан. — Перед тобой два пути -Добра и Зла, — выбирай любой, хотя такого не бывает на свете, чтоб Зло и Добро шагали по разным дорогам. И теперь сказка будет не в сказку, если не появится настоящая фея… Фея–защитница, фея с волшебной палочкой, такой же, как те жезлы, которыми колдуют на перекрестках полицейские. Да
Лишь спустя добрые четверть часа, когда глаза Жоана привыкли к полумгле, ему открылось поистине необычайное зрелище: деревья лениво потягивались, птицы же не пели, а шумно зевали, разинув клювы. Цветы приникали к земле и, положив разноцветные головки на травяные подушки, наполняли воздух тонким ароматом. А ручьи зевотно бормотали, неторопливо струясь в зеленых берегах. Внезапно Жоана Смельчака одолела тяжкая сонная одурь, — ноги и руки оцепенели, свинцом налились веки. И, желая сбросить с себя эту одурь, он во весь голос бросил дерзкий вызов дремлющему лесу:
— Эй вы, лесные жители, откликнитесь! Или здесь нет никого? Ни фей, ни гномов, ни фавнов? Ну, скажите на милость, стоило ли перелезать через стену, чтобы очутиться в этом сонном царстве?!
Долго, долго шел он в полудреме. То катил перед собой камень, то пинал ногой кусты: надо же было каким–то образом отогнать сон. В конце концов, Жоан вышел на широкую и светлую поляну; такую светлую, что зажмурил он глаза, — уж очень неожиданно яркое солнце сменило лесную мглу.
А когда снова открыл их, то убедился, что от поляны в глубь леса идут две дороги, да, да, именно две, совсем как в сказках, и он иронически улыбнулся, понимая, что иначе и быть не должно. Одна, широкая, асфальтированная, шла через заросли цветущего миндаля, другая, каменистая, была в щетине колючек и вся заросла крапивой и чертополохом.
«Ну вот, — подумал Жоан. — Перед тобой два пути -Добра и Зла, — выбирай любой, хотя такого не бывает на свете, чтоб Зло и Добро шагали по разным дорогам. И теперь сказка будет не в сказку, если не появится настоящая фея… Фея–защитница, фея с волшебной палочкой, такой же, как те жезлы, которыми колдуют на перекрестках полицейские. Да
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
