здавленного цветка из этой корзины преследовал и мучил ее, как нескончаемый приступ чесотки у пленника со связанными руками.Карлик топтался на месте, бросая под ноги цветы. Зеленый сок из стеблей пятнал чистую желтизну досок. Доски темнели, впитывая влагу.Рут облегченно, глубоко задышала.— Ему не дождаться! — изрек карлик. — Звезды весной не падают. Но сегодня лучше заменить «качели» — ты не в форме.Он заковылял к Рут, цепко сжал пальцами ее запястье, вылавливая пульс. Потом привстал на цыпочки, приподнял ей веко.— Не работай «качели»! — властно повторил он.Рут медленно покачала головой:— Ты же знаешь, мне не позволят.— Кто?! Кто посмеет что-то не позволить королеве цирка? — скрипуче каркнул Бум.Рут притянула его за плечи и заглянула в бездонную пропасть зрачков. У нее закружилась голова.— Я давно выросла, дядя Карл. А ты и не заметил. Я уже прабабка в цирке, из королевы стала содержанкой, и меня держат из милости, — вонзила она истину в маленького, близкого ей человека. Он знал эту истину. Тем больнее она вошла в него.— Сонюшка, деточка, замени «качели», — снова попросил Бум.И Рут с изумлением увидела, как набухают влагой его тоскующие глаза.Час назад она просила Курмахера о замене «качелей». Директор, упираясь животом в стол, достал договор и положил его перед собой. Желтый, прокуренный палец его с ногтем железной твердости поднялся и сухо цокнул о белый лист. В тонкую плоть листа въелась вмятина. Голубой взгляд Курмахера ползал по ее лицу. Палец его, как клюв голодного коршуна, долбил лист договора. Потом Курмахер сказал по слогам:— Не-ус-той-ка!И палец, поднявшись повыше, хищно клюнул договор в последний раз, ставя точку.Рут была уже у самой двери, когда Курмахер сказал ей в спину:— Ви сама подписываль договор работа
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
