ому, что не старится; то было явственное и зримое следствие его могущества, власти над людьми, стихиями и временем, которую он ощутил в некий благословенный миг еще в юности; тогда-то он и распростился с Черным Кругом, словно дитя, переросшее старую убогую одежду. Мощь и сила снизошли к нему, пробудив от сна обыденности и ничтожности – и они же сделали душу его холодной, как глыба льда. Так длилось десятилетиями, и так могло бы длиться целую вечность – если б не она!
Она! Зеленоглазая рыжая колдунья! Непокорная ведьма!
Откинув на спину тяжелый плащ, маг возложил руки на холодный камень. Губы его зашевелились, творя заклятья; он шептал, бормотал, и постепенно слова начали складываться в песню – в давно привычный гимн, коим он вызывал Силу. Ее природа оставалась для стигийца загадкой: иногда он считал, что ему покровительствует некий дух или божество, превосходящее могуществом и Сета, и Нергала, и Аримана, и самого Митру; в другие же мгновения ему казалось, что дух обитает в нем самом, что Власть и Сила присущи ему от рождения и лишь пробудились в нужное время, в день, когда он достиг зрелости. Как бы то ни было, он мог повелевать, и он повелевал! Всеми, кроме этой зеленоглазой женщины…
Медленно, неторопливо текли слова:
Камни, станьте прозрачными, Обратитесь в жидкую влагу, Воды, взвейтесь паром, Улетите тучей, Тучи, развейтесь туманом, Туман, выпади дождем, Дождь, слейся с морем, Воды морские, расступитесь!
Падите, покровы, Желанное, явись!
Он трижды произнес последние слова, и каменная поверхность вдруг сделалась зыбкой и мглистой, словно туман, потом – зеленовато-голубой, как воды теплого моря, потом – прозрачной подобно кристаллу горного хрусталя. Миг – и в бездонной глубине всплыло что-то яркое, пестрое, изумрудное,
Она! Зеленоглазая рыжая колдунья! Непокорная ведьма!
Откинув на спину тяжелый плащ, маг возложил руки на холодный камень. Губы его зашевелились, творя заклятья; он шептал, бормотал, и постепенно слова начали складываться в песню – в давно привычный гимн, коим он вызывал Силу. Ее природа оставалась для стигийца загадкой: иногда он считал, что ему покровительствует некий дух или божество, превосходящее могуществом и Сета, и Нергала, и Аримана, и самого Митру; в другие же мгновения ему казалось, что дух обитает в нем самом, что Власть и Сила присущи ему от рождения и лишь пробудились в нужное время, в день, когда он достиг зрелости. Как бы то ни было, он мог повелевать, и он повелевал! Всеми, кроме этой зеленоглазой женщины…
Медленно, неторопливо текли слова:
Камни, станьте прозрачными, Обратитесь в жидкую влагу, Воды, взвейтесь паром, Улетите тучей, Тучи, развейтесь туманом, Туман, выпади дождем, Дождь, слейся с морем, Воды морские, расступитесь!
Падите, покровы, Желанное, явись!
Он трижды произнес последние слова, и каменная поверхность вдруг сделалась зыбкой и мглистой, словно туман, потом – зеленовато-голубой, как воды теплого моря, потом – прозрачной подобно кристаллу горного хрусталя. Миг – и в бездонной глубине всплыло что-то яркое, пестрое, изумрудное,
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
