одкой. Ты не злой?..)
— Так что, зверюги, растерзайте меня, — продолжал, всхлипывая, Тадеуш. — Пусть она, подлая, тешится моими кусочками. Излохматьте меня, жизнь моя горькая!
— Гра-р! — сказал Астарот. (Скучно. Каждый раз то же самое.)
Тадеуш стоял, покачиваясь. Разжалобив себя, сколько мог, тщетными увещеваниями к зверям использовать его как ужин, сторож наконец расплакался навзрыд, изругав львов уличной бранью, и побежал в не столь отдаленный переулок за порцией «кали-мали».
Разбитое сердце погубило его пьяную память. Он забыл запереть дверь клетки.
III. «Беженец» нового типа
Львы снова принялись ходить по диагонали, но скоро внимание Грифа было привлечено узкой блестящей щелью между замком и стальной стойкой. Лев изучил каждый дюйм клетки. Он знал, что в этом месте щели никогда не бывает. Лев тронул щель лапой: дверь хлопнулась и открылась шире (вовнутрь). Гриф раскрыл ее легким движением головы.
Астарот, остановившись, смотрел.
— Г-р-р! — сказал Гриф. (Астарот, я удивлен. Тут пустота, свобода!)
— А-х-гр-рг-рах! (Не верю, клеток много на свете.)
Новый взрыв грома. Длительно и грозно заревел Гриф, скакнув в коридор. Астарот беспокойно метался в клетке, но не выходил. Его опустошенное сердце волновалось непонятной тоской.
— Ра-грам-ронг! — ответил Гриф. (Я ухожу, старик!)
Астарот молчал.
Обезьяны подняли визг, скача, подобно крошечным безумным старушкам. Дикобраз проснулся и зашуршал иглами. Маленький гималайский медведь вдруг почувствовал себя смертельно обиженным, влез на свою качель, доска которой была украшена надписью: «Миша качается», и, скрючив босые пальцы, проворно залетал взад-вперед, испуская тонкие скулящие возглас
— Так что, зверюги, растерзайте меня, — продолжал, всхлипывая, Тадеуш. — Пусть она, подлая, тешится моими кусочками. Излохматьте меня, жизнь моя горькая!
— Гра-р! — сказал Астарот. (Скучно. Каждый раз то же самое.)
Тадеуш стоял, покачиваясь. Разжалобив себя, сколько мог, тщетными увещеваниями к зверям использовать его как ужин, сторож наконец расплакался навзрыд, изругав львов уличной бранью, и побежал в не столь отдаленный переулок за порцией «кали-мали».
Разбитое сердце погубило его пьяную память. Он забыл запереть дверь клетки.
III. «Беженец» нового типа
Львы снова принялись ходить по диагонали, но скоро внимание Грифа было привлечено узкой блестящей щелью между замком и стальной стойкой. Лев изучил каждый дюйм клетки. Он знал, что в этом месте щели никогда не бывает. Лев тронул щель лапой: дверь хлопнулась и открылась шире (вовнутрь). Гриф раскрыл ее легким движением головы.
Астарот, остановившись, смотрел.
— Г-р-р! — сказал Гриф. (Астарот, я удивлен. Тут пустота, свобода!)
— А-х-гр-рг-рах! (Не верю, клеток много на свете.)
Новый взрыв грома. Длительно и грозно заревел Гриф, скакнув в коридор. Астарот беспокойно метался в клетке, но не выходил. Его опустошенное сердце волновалось непонятной тоской.
— Ра-грам-ронг! — ответил Гриф. (Я ухожу, старик!)
Астарот молчал.
Обезьяны подняли визг, скача, подобно крошечным безумным старушкам. Дикобраз проснулся и зашуршал иглами. Маленький гималайский медведь вдруг почувствовал себя смертельно обиженным, влез на свою качель, доска которой была украшена надписью: «Миша качается», и, скрючив босые пальцы, проворно залетал взад-вперед, испуская тонкие скулящие возглас
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
