неведомой точки антимира? «А холера его знает», как любит выражаться восьмилетний обитатель Институтских дворов, очень воспитанный Славик Ягницкий.
Но и холера, конечно, не знала!
А сюрпризы четвертого вектора были непредсказуемы. Совпадая, казалось бы, с меридианальным вектором, он тем не менее проявлял немалую самостоятельность и демонстрировал фокус за фокусом. Выяснилось, например, что он претендует на роль… четвертой стороны треугольника!
Бред, скажете вы! Конечно, бред несусветный! Даже с точки зрения альтернативной физики-математики, богатой всяческими парадоксами!.. Ну, ладно, теоретически это еще можно было как-то допустить. Но ведь сказывалось и на практике! Например, стало ясно, что конфигурация данного пространства наделена некоторыми свойствами квадрата (оставаясь при этом треугольной!). Площадь ее оказалась равна не половине произведения основания на высоту, а полному произведению! Немудрено, что ее территория, будучи вдвое больше видимой, втягивала в себя многие кварталы и площади, которые, на первый взгляд лежали за ее пределами…
Впрочем, это ничему не вредило и даже приносило пользу. Очевидно, благодаря такому свойству конфигурации Институт сумел много лет почти незаметно и без больших проблем существовать на одном пространстве с Госпиталями. Обосновать этот факт с позиций науки профессор смог лишь недавно. Причем обоснование это никак не способствовало разрешению других загадок.
А загадок было пруд пруди.
Случалось, что оставшись один, профессор (который на людях был неизменно бодр и деятелен), от сознания своей беспомощности впадал в меланхолию. А в меланхолии он делался сентиментальным. Ложился на древний, воющий ржавыми пружинами диван (имущество институтского фонда) и печально звал:
– Кыса, иди ко м
Но и холера, конечно, не знала!
А сюрпризы четвертого вектора были непредсказуемы. Совпадая, казалось бы, с меридианальным вектором, он тем не менее проявлял немалую самостоятельность и демонстрировал фокус за фокусом. Выяснилось, например, что он претендует на роль… четвертой стороны треугольника!
Бред, скажете вы! Конечно, бред несусветный! Даже с точки зрения альтернативной физики-математики, богатой всяческими парадоксами!.. Ну, ладно, теоретически это еще можно было как-то допустить. Но ведь сказывалось и на практике! Например, стало ясно, что конфигурация данного пространства наделена некоторыми свойствами квадрата (оставаясь при этом треугольной!). Площадь ее оказалась равна не половине произведения основания на высоту, а полному произведению! Немудрено, что ее территория, будучи вдвое больше видимой, втягивала в себя многие кварталы и площади, которые, на первый взгляд лежали за ее пределами…
Впрочем, это ничему не вредило и даже приносило пользу. Очевидно, благодаря такому свойству конфигурации Институт сумел много лет почти незаметно и без больших проблем существовать на одном пространстве с Госпиталями. Обосновать этот факт с позиций науки профессор смог лишь недавно. Причем обоснование это никак не способствовало разрешению других загадок.
А загадок было пруд пруди.
Случалось, что оставшись один, профессор (который на людях был неизменно бодр и деятелен), от сознания своей беспомощности впадал в меланхолию. А в меланхолии он делался сентиментальным. Ложился на древний, воющий ржавыми пружинами диван (имущество институтского фонда) и печально звал:
– Кыса, иди ко м
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
