Со дня ухода мамы Калидэви он редко приходит на женскую половину, а проявлять слишком пылкие чувства к дочери не к лицу радже. Был бы это еще сын, как дети других жен, старших. Только зачем сравнивать то, что дано, с тем, чего не могло быть? Сия мудрость Учителей дана девочке с рождения. Отец любит, она любит — что может быть больше этого?
Тонкие пальчики обхватывают сильную шею, гладят смуглые щеки и бороду, касаются обруча на тёмных кудрях.
— Какой красивый камень посерёдке. Это алмаз? Тот самый?
— Да. Видишь, как сверкает?
— Ночной огонь. Ты мне дашь самую чуточку покрасоваться?
— Пока нет. Мала ты для него. Это мама… мамин.
— Разве это причина?
— Конечно. Вот подрастёшь немного, выдам тебя замуж — получишь Багиру в приданое.
Он поднял девчонку на руки и понёс вверх по ступеням, дивясь, до чего ж она лёгкая. В своем кабинете уложил на диванчик, на всякий случай стянув руки и ноги шнуром от гардины. Липкая лента — штука весьма неделикатная.
Время ей проснуться, однако. Фрэнк достал из ящичка сигару, отрезал кончик небольшой гильотинкой, зажёг и сунул в рот. Уселся в кресло напротив.
Лэмми заморгала, пошевелилась, пытаясь вытащить руки. Открыла глаза.
— Как любезно с моей стороны — внёс в дом, уложил баиньки, да еще запеленал. Верно?
— Вроде бы да. И к чему были такие старания?
— Пустяки. Хотел рассказать тебе одну сказочку.
— Наверное, дикое занудство, если понадобилось меня дурманить и связывать.
— Не скажи. Как тебе — головка ясная? Регалию не желаешь?
— Спасибо, я привыкла к тростниковым пахитоскам.
— Это что еще? Таких давно не делают.
— Так и я давно не курю. Разве что опиум-сырец, по старой памяти.
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
