ую спину знаменитого художника Гелия Команова и сказал:
— Автопортрет — это значит автовзгляд, который, я считаю, почти всегда ошибочен. Верен только взгляд со стороны, и даже не один взгляд, а нечто среднее, выведенное из множества взглядов, потому что…
Он приготовился развивать эту пришедшую мысль дальше — она понравилась ему, — но Таня вдруг возмутилась:
— Рационалист! Математик! Да как ты можешь сейчас об этом говорить!
— А о чем надо говорить?
— Надо молчать! Если нет ничего больше, только вот это, — она сделала такой жест, как будто хотела охватить сразу все: небо, солнце, поле, рощу, речку, воздух, — тогда надо молчать! Молчать и думать о том, о чем никогда не думаешь в городе.
Художник хмыкнул.
— Пожалуй, Таня права.
— Пожалуй, Таня права всегда, — весело отозвался Кирилл, — но ты-то, мой старый школьный товарищ, становишься на сторону женщины… пусть даже она права!
Они дошли до конца тропинки, прошли сквозь кустарник и оказались на маленьком, поросшем травой уступе, нависшем над песчаной отмелью, треугольником уходившей в реку. Березовая роща на том берегу отсюда казалась уже не пятном, а стала бело-зелеными деревьями, и у каждого был свой возраст, характер, и была своя судьба.
Остановившись, художник снял с плеча этюдник и почти застенчиво произнес:
— Это здесь…
Несколько минут все трое молча смотрели на рощу, как будто открывая в ней все новые и новые черты. Потом с неожиданной твердостью Гелий сказал:
— Вы помните, когда я уговаривал вас ко мне приехать, единственным условием было…
— Да, да, — поспешно ответила Таня. — Мы уходим. — Она потянула Кирилла за руку.
— Возвращайтесь часа через два-три, пойдем готовить обед.
Художник ост
— Автопортрет — это значит автовзгляд, который, я считаю, почти всегда ошибочен. Верен только взгляд со стороны, и даже не один взгляд, а нечто среднее, выведенное из множества взглядов, потому что…
Он приготовился развивать эту пришедшую мысль дальше — она понравилась ему, — но Таня вдруг возмутилась:
— Рационалист! Математик! Да как ты можешь сейчас об этом говорить!
— А о чем надо говорить?
— Надо молчать! Если нет ничего больше, только вот это, — она сделала такой жест, как будто хотела охватить сразу все: небо, солнце, поле, рощу, речку, воздух, — тогда надо молчать! Молчать и думать о том, о чем никогда не думаешь в городе.
Художник хмыкнул.
— Пожалуй, Таня права.
— Пожалуй, Таня права всегда, — весело отозвался Кирилл, — но ты-то, мой старый школьный товарищ, становишься на сторону женщины… пусть даже она права!
Они дошли до конца тропинки, прошли сквозь кустарник и оказались на маленьком, поросшем травой уступе, нависшем над песчаной отмелью, треугольником уходившей в реку. Березовая роща на том берегу отсюда казалась уже не пятном, а стала бело-зелеными деревьями, и у каждого был свой возраст, характер, и была своя судьба.
Остановившись, художник снял с плеча этюдник и почти застенчиво произнес:
— Это здесь…
Несколько минут все трое молча смотрели на рощу, как будто открывая в ней все новые и новые черты. Потом с неожиданной твердостью Гелий сказал:
— Вы помните, когда я уговаривал вас ко мне приехать, единственным условием было…
— Да, да, — поспешно ответила Таня. — Мы уходим. — Она потянула Кирилла за руку.
— Возвращайтесь часа через два-три, пойдем готовить обед.
Художник ост
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
