лись призраками. Сорока, назойливо скрипевшая где-то над головой, вдруг умолкла.
Роман уткнулся лбом в шершавый древесный ствол. Гроза означает дождь. Дождь - значит вода. Он попытался сглотнуть, но только сухо кашлянул. От съеденных накануне незрелых ягод жгло губы.
Молния упала с неба огненным зигзагом, через удар сердца ударил гром. Сосны вокруг крохотного лесного озера превратились в чёрно-белый частокол. Пятачок воды, до этого свинцовый, стал озерцом огня.
Опять полыхнуло, прямо над головой. Вода в озере зашипела. Свет жёг глаза даже сквозь закрытые веки. Ромка вцепился в кору толстой сосны. Торчащий из шершавого ствола сучок продырявил намокшую рубашку и зверски колол плечо, но Ромке было всё равно. Теперь гремело непрерывно. Не открывая зажмуренных глаз, он поднял голову и заорал, пытаясь спасти барабанные перепонки.
Дождь тут же попал ему в рот. Вода была везде, она лилась с неба, потоком стекала по древесному стволу, наполнила ботинки.
Ромка закашлялся, выплюнул воду и прокричал, уставившись в кружок иссиня-чёрного неба над головой, обрамлённый бешено раскачивающимися древесными верхушками:
- Голуби ходят парами! Мушки на ветках парятся! Как быть поэту, граждане? Как бы ещё прославиться?!
Он засмеялся, икая, окончательно разорвав рубашку о торчащий сучок. Слёзы текли по лицу, но дождь смывал их, будто не было. Будто не было Ангелины, ничего не было.
Он и сейчас видел её, такую красивую, что судорогой сводило всё внутри, а голова вмиг пустела. Тогда он был ещё глупым мальцом, и думал, что девчонкам можно верить. И когда она, щуря свои русалочьи глаза, сказала: "А ты постарайся. Может, и подружимся.", он и правда постарался.
Ох, как о
Роман уткнулся лбом в шершавый древесный ствол. Гроза означает дождь. Дождь - значит вода. Он попытался сглотнуть, но только сухо кашлянул. От съеденных накануне незрелых ягод жгло губы.
Молния упала с неба огненным зигзагом, через удар сердца ударил гром. Сосны вокруг крохотного лесного озера превратились в чёрно-белый частокол. Пятачок воды, до этого свинцовый, стал озерцом огня.
Опять полыхнуло, прямо над головой. Вода в озере зашипела. Свет жёг глаза даже сквозь закрытые веки. Ромка вцепился в кору толстой сосны. Торчащий из шершавого ствола сучок продырявил намокшую рубашку и зверски колол плечо, но Ромке было всё равно. Теперь гремело непрерывно. Не открывая зажмуренных глаз, он поднял голову и заорал, пытаясь спасти барабанные перепонки.
Дождь тут же попал ему в рот. Вода была везде, она лилась с неба, потоком стекала по древесному стволу, наполнила ботинки.
Ромка закашлялся, выплюнул воду и прокричал, уставившись в кружок иссиня-чёрного неба над головой, обрамлённый бешено раскачивающимися древесными верхушками:
- Голуби ходят парами! Мушки на ветках парятся! Как быть поэту, граждане? Как бы ещё прославиться?!
Он засмеялся, икая, окончательно разорвав рубашку о торчащий сучок. Слёзы текли по лицу, но дождь смывал их, будто не было. Будто не было Ангелины, ничего не было.
Он и сейчас видел её, такую красивую, что судорогой сводило всё внутри, а голова вмиг пустела. Тогда он был ещё глупым мальцом, и думал, что девчонкам можно верить. И когда она, щуря свои русалочьи глаза, сказала: "А ты постарайся. Может, и подружимся.", он и правда постарался.
Ох, как о
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
