сь, дура.Или говорили:– Ну, бабка вышивает.И Сараев взял Милу за рукав фуфайки и потащил ее от постамента и сказал:– Мила, пошли.А она не слышала его и не видела и выкрикивала, хватая беззубым серым ртом воздух:– Жилище твое – обитель твоя. И заложи окна в доме своем кирпичом красным и белым, а свет через крышу прольется на тебя и домочадцев твоих – сверху, а не сбоку. Ибо все, что сверху, – отБога.И Сараев еще одну попытку предпринял Милу с площади увести, но она вырвалась и заорала:– Люди, насилуют! – И стала бить Сараева по рукам, плечам и лицу.И Сараев, конечно, отступился и пошел, унося ноги от греха подальше. И он оставил ее одну у постамента, и она опять понесла свою то ли проповедь, то ли молитву в массы. А они, массы, в это время занимались кто чем – кто-то продавал и покупал рубли, кто-то валюту стран Запада, а кто-то пирожки и жевательную резинку, и шоколад, и сигареты. Да мало ли чем занимались человеческие массы, расположившись на площади и на вытекающем из нее проспекте. И Сараев прошел, минуя всех этих новых торгующих и покупающих людей, не понимая их жизни и работы и не вдаваясь.И вот он пришел домой, и поднялся в лифте на свой пятый этаж, и подошел к двери, облицов
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
