Александрии, в Каире.– Вы богаты?– Как церковная мышь, – рассмеялся Елисеев.– Жаждете приключений?– И да, и нет.– Как прикажете понимать?– Долго толковать, капитан.– А куда спешить? Клянусь мадонной, не уснете.– И так будет?– Пока не привыкнете.– Скоро ли привыкну, капитан?– Я привыкаю десять лет…– Что ж вас удерживает?Марчеллини нехотя ответил:– Об этом долго рассказывать.Елисеев возразил его же словами:– А куда спешить?– Э! – крякнул Марчеллини. – Ловлю вас на слове. Спешить действительно некуда. Уснем под утро… Знаете, доктор, давайте-ка сперва вашу историю, потом – мою. Впрочем, в моей нет ничего любопытного.– Да и моя, – улыбнулся Елисеев, – отнюдь не «Тысяча и одна ночь».– Э! – сказал Марчеллини.Елисееву нередко приходилось рассказывать о себе всякого рода попутчикам, но рассказ его всегда отличался краткостью, пожалуй чрезмерной. На упреки в лаконизме, присущем скорее военному человеку, чем медику, он отшучивался: во-первых, говорил, жизнь его недолга, ибо родился он в 1858 году, а во-вторых, краткость речи должна быть ему присуща, ибо он не просто лекарь, а военный лекарь.Так и теперь, душной апрельской ночью, посреди Красного моря, прохаживаясь по грязной и склизкой палубе «Принцессы Фатимы», он недолго разгонял тоску капитана Марчеллини. Александр Васильевич сказал только, что объявился на белый свет в крепости Свеаборг, у Финского залива, в семействе армейского офицера, с малолетства кочевал вместе с полком, учился сперва в Кронштадтской гимназии, потом в Петербурге, в университете и Медико-хирургической академии, немного служил и порядком странствовал, испытывая душевную потребность в смене впечатлений.Елисеев не стал объяснять капитану свою, как он иронически выражался, «философию путешествий». Между тем ир
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
